Мориц Даниэль Оппенгейм (1800–1882) Автопортрет 1814–1816. Холст, масло. 98,3x83,5
Жизнь Морица Оппенгейма отражает процессы, происходившие в немецком еврействе в XIX веке. Он прошел путь от традиции к модернизации и эмансипации: родившись в гетто немецкого города Ганау, впоследствии Оппенгейм стал профессором франкфуртской Академии художеств. В середине этого пути был Рим, где творец не только достиг совершенства в академической живописи, но и познакомился с кругом назарейцев, австрийских и немецких мастеров, пытавшихся работать в стиле Ренессанса и средневековой живописи и часто обращавшихся к религиозной теме. Под их влиянием Оппенгейм создал множество полотен на сюжеты из Библии, близкие ему с детства.
Однако художник известен и как портретист. Наибольший успех принесло ему изображение Гёте, тот ходатайствовал о присуждении ему звания почетного профессора.
На этом полотне Оппенгейм представил себя, прежде всего, европейским живописцем XIX столетия: он гордо держит палитру и кисть. На заднем фоне — античная статуя, дань всеобщему увлечению Античностью, и картина на стене, возможно, работа самого художника.
Неизвестный мастер. Шкатулка для благовоний 1810–1820. Серебро: литье, чеканка, гравирование, филигрань, позолота. 51,4x3,7x13,7
Данное изделие (форма которого столь сложна, что назвать его шкатулкой можно лишь условно) являет собой любопытный пример соединения двух традиций. На Западе Европы начиная со Средних веков для благовоний использовались шкатулки в виде башен. Сосуды в виде фруктов (распространенные на Ближнем Востоке) становятся популярны в Восточной Европе с XVIII столетия. Этот предмет сочетает в себе обе формы.
Появление сосудов в виде фруктов — одно из многочисленных свидетельств восточного влияния на европейскую культуру, и на еврейскую в частности. В XVI веке Османская империя подчинила себе множество европейских земель, включая те, что сейчас принадлежат Венгрии, Чехии, Австрии и даже Украине. К тому же торговые и деловые связи с турками сохранялись на этих территориях вплоть до XIX столетия.
Кстати, ученые отмечают сильную связь еврейской культуры XVII–XIX веков с ближневосточным миром и в духовном плане. Так, хасидизм — течение, возникшее в XVIII столетии на территории современных Украины и Белоруссии и ставшее самым популярным в иудаизме, — имеет много родственных черт с суфизмом. Представленная шкатулка происходит из Бердичева, известного своим хасидским лидером рабби Леви-Ицхаком. Надпись на ней, содержащая 20 имен дарителей, вероятно, связана с хасидской практикой вручения подарков своему духовному лидеру-цадику, являвшемуся заступником и просителем за учеников в высших мирах.
Франсуа-Йосеф Хейм (1787–1865) Этюд к «Разрушению Иерусалима римлянами» 1824. Холст, масло. 34,5x41,5
Франсуа-Йосеф Хейм — один из самых знаменитых и почитаемых художников эпохи Реставрации Бурбонов во Франции (1814–1830), представитель академической школы. Рано проявив себя как талантливый живописец, впоследствии он участвовал в парижских Салонах — престижных выставках, регулярно проводимых городской Академией изящных искусств. Чаще всего Хейм обращался к библейским сюжетам, а также древней истории. Его работы украшают многие христианские соборы французской столицы, хранятся в Лувре и других музеях мира. Представленная картина является одним из двух эскизов к полотну «Разрушение Иерусалима римлянами», которое было выставлено на Салоне в 1824. Второй — в музее Метрополитен (Нью-Йорк).
Сюжетом выбрана трагическая страница истории — захват Иерусалима римлянами. Весной 70-го началась осада города, длившаяся около пяти месяцев. В конце концов римским войскам под предводительством Тита удалось взять его. Тех немногих, кто выжил в условиях голода и эпидемий, постигших осажденный Иерусалим, либо увели в плен, либо убили. Храм разрушили до основания (сохранился лишь фрагмент западной стены храмового двора — нынешняя Стена Плача). С этого момента Иудея окончательно прекратила свое существование как государство, на долгие годы оставшись в памяти и текстах еврейского народа.
Неизвестный мастер. Ханукальный светильник. Около 1830. Медный сплав, чугун: литье, ковка, гравирование, аппликация, позолота. 41,3x39,4x7,6
Ханукальный светильник зажигают в каждом доме в течение восьми дней зимнего еврейского праздника Ханука. Поэтому такие вещицы в большом количестве изготавливались на протяжении многих столетий, и немалая их часть сохранилась в коллекциях предметов еврейского искусства.
Неоклассический стиль и аппликация из чугуна (грифоны и жертвенник) указывают, что, по всей вероятности, этот светильник происходит из Берлина и может быть приблизительно датирован. В начале XIX века чугун впервые стали применять в декоративных целях, в том числе в ювелирной продукции. Берлин находился на первом месте по его использованию, поскольку прусские власти старались стимулировать добычу и производство металлов в своем государстве. Неоклассицизм также поддерживали «сверху»: главный архитектор Пруссии Фридрих Шинкель объявил его германским национальным стилем.
Со временем чугунные элементы светильника покрылись патиной. Контраст между медным остовом, позолоченными крыльями грифонов и пламенем и черными фигурами самих существ придает завершенность этой композиции.
Мориц Даниэль Оппенгейм (1800–1882) Возвращение добровольца с Освободительной войны в свою семью, все еще живущую по старым традициям 1833–1834. Холст, масло. 86,4x94
Мориц Оппенгейм, безусловно, подвергся влиянию Бидермайера — направления в немецком искусстве, обращавшегося к изображению камерных сюжетов, тихой уютной жизни бюргеров, семейных сцен.
Данная картина может рассматриваться в ряду произведений Бидермайера. Однако обращает на себя внимание ее политический подтекст, совсем не характерный для данного течения. На полотне изображен еврей-доброволец, вернувшийся с войны за освобождение Германии от наполеоновских войск (1813). Вероятно, он пришел к вечерней субботней трапезе. Семья очень рада его видеть, но отец с некоторым удивлением рассматривает запоздалого к началу субботы (то есть к закату солнца в пятницу) гостя и особенно его Железный крест — орден, тем не менее, являющийся и христианским символом. Эту работу Оппенгейм создал в контексте возвращения многих германских государств к законам, направленным на ограничение прав евреев. Художник хочет напомнить о роли евреев в защите страны. Картина, с одной стороны, полна патриотизма, а с другой — выражает беспокойство по поводу судьбы соплеменников автора. Интересно, что и ее содержание, и композиция похожи на интерпретации евангельского сюжета о возвращении блудного сына XIX века.
