Заголовки газет растворились перед ее глазами, и она снова увидела Джека в настроении «наследника раджи», когда он теряет интерес к какой-либо игрушке, вытягивает руку, которая ее держит, и просто разжимает пальцы, будто вокруг него четыре миллиона слуг, ожидающих своей очереди прислужить ему. Джиллиан прекрасно понимала это настроение. Еще он мог увидеть нечто исключительно интересное и так сильно захотеть этот предмет, что тогда в его глазах появлялось жесткое выражение а-ля Маргарет Тэтчер — «я должен это получить». Этой чертой характера можно бы было гордиться. А как светилось его лицо, когда он видел ее, будто она Вселенская Секс-Богиня, несмотря на похмелье, небритые подмышки и немытую голову! И его волосы пахли сеном.
Еще не осознав, что делает, она скинула свои туфли на высокой шпильке от Чарльза Джордана и бросилась обратно, через Трафальгарскую площадь. Всю дорогу ее терзал панический страх. Она влетела через вращающуюся дверь «Савоя», тяжело переводя дух. Она светилась и мигала, как неоновая вывеска. Господи! Да где же он? Затем она увидела его в окружении кудахчущей прислуги. Они гулили как голуби, которых Джиллиан на крейсерской скорости разметала по всей колонне Нельсона. От вида того, как Джек протягивает свои ручонки к горничной, ей стало тошно.
— Что вы с ним сделали? — обрушилась на них Джиллиан с неумолимостью кузнечного молота и в ритме дискжокея. — Вы что, не видите, что он болен? — Она растолкала армию лакеев в ливреях. — Кто-нибудь, вызовите доктора! — Шепчущиеся, как стрекочущие насекомые, слуги окружили ее.
— Это все кондиционер в той малюсенькой убогой комнате. Если у него пневмония, я вас засужу!
Угроза тяжбой распугала прислугу быстрее, чем Боб Гелдоф выскочил из ванной.
— Не желает ли мадам взглянуть на кое-что в нашем офисе? — взмолился смущенный администратор.
Ее больше интересовало содержимое ее кошелька, которое сейчас составляло двадцать два с половиной фунта.
— Единственный, кого я сейчас хочу видеть, урод, — это педиатр!
Сделав вид, что удаляется в туалет, чтобы переодеть Джека, она вышла в боковой коридор, ведущий к банкетным залам, и выскочила на набережную. Она думала о том, что стала движущейся мишенью. Ей казалось, что ее взяли на мушку. Она считала себя загнанным зверем. Она называла его «сопливым пончиком».
* * *
— Вот тебе пара жизненных советов, — серьезно заявила Джиллиан, предлагая Джеку ложечку паштета в роскошной гостиной пентхауса на Чейни-Уок в Челси. — В ресторане никогда не заказывай блюда, названного «смесь» или «коктейль».
Джек, принявший калпол и разомлевший после ванны с маслами «Викс-Вейпор-Раб», радостно ответил на своем родном латышском языке.
Частный доктор, которого вызвала ее состоятельная подруга, запретил Джеку пить молоко и посадил его на воду и разбавленный сок. Джиллиан внесла изменения в его тюремную диету, добавив копченую семгу и паштеты. Умник-лекарь с Харли-стрит не рекомендовал твердую пищу в таком раннем возрасте, откуда ему это знать? У Джека же было нёбо!
— Не подставляй лицо солнцу и никогда не связывайся с мужчиной с пирсингом в соске или золотой цепочкой на груди. Не верь в любовь. А если ты всерьез подумываешь о самоубийстве, выбирай тот способ, при котором ты будешь хорошо выглядеть. И давай никогда не будем забывать, Джек, дорогуша, что всегда можно что-нибудь придумать. Можно разориться на транквилизаторы в местной аптеке, потом найти удобный железнодорожный мост где-нибудь в тихом местечке, я могу определить его расположение по звуку приближающегося поезда. А еще можно разлучать мужчин с их деньгами при помощи искусства… генитального воздействия.
Джек посмотрел на нее с мрачным осуждением.
— Да ладно тебе! Мне тут не нужны суровые ханжеские взгляды человека, который днями напролет сидит на собственных фекалиях. Так вот, поскольку у меня не было денег на прокрашивание корней волос и я не могла довериться лондонской полиции в выборе украшающей меня одежды, чтобы положить меня в гроб, мы решили принять давнее предложение моей старой школьной приятельницы. Так веди себя прилично.
После этих слов в комнату вошла Аннабель Крамп, неся серебряный поднос, уставленный фарфором «Ройял Далтон» и птифурами. Ее прикид барана-наряженного-ягненком был дополнен шарфом, концы которого были завязаны над ее лбом и напоминали лопасти пропеллера. Похоже, единственным штрихом, который она меняла в своем образе, придя домой после работы, был ее голос телеведущей Би-би-си.
— Я говорю, ты ведь не занимаешься этим ради того, чтобы избавиться от собственных проблем в отношениях с мамочкой и папочкой, а, Джил? — Чрезмерная округлость ее гласных вторила округлостям ее подпоясанного тела. — Терпеть не могу девиц, которые тащатся от деградации.
Джиллиан подумала, не напомнить ли Аннабель о костюмированном бале по окончании школы, девизом которого был призыв: «Приди в образе того, кого ты больше всего презираешь». Тогда девять человек пришли, одевшись как Аннабель.
— Развитию моей карьеры, Бел, — с чувством произнесла Джиллиан, помня, как та терпеть не могла ампутацию половины своего имени, — способствует желание как можно реже посещать рестораны, в которых ковровое покрытие прилипает к подошвам туфель.
Пропеллер на голове Аннабель задрожал от кошачьего любопытства.
— Так ты без гроша? — Ее коротенькие пальцы впились в ручку чайника.
— Скажем так, мне приходится уделять все возрастающее внимание своим долгам.
— Крушение Ллойда? — Ответное молчание Джиллиан подтвердило догадку Аннабель. Она захохотала с таким удовольствием, что расплескала свой чай. — А теперь ты пришла ко мне… В пансионе ты была такой воображалой, ну, сама знаешь. Эта твоя жестокость и постоянные издевки доводили меня до бешенства.
— Ну, тебе тогда будет приятно узнать, под моей апостольской внешностью, я…
— Такая же шлюха, как и все мы.
Джиллиан вручила Джеку пластиковую книжку, которую невозможно было разжевать. Он сразу же стал похож на мужа, полностью растворившегося в свежем номере «Экономиста».
— Разве Марк Тэтчер говорил, что он торговец оружием? Нет. Он называл себя работником с высокотехнологичным оборудованием. А Ник Лисон говорил, что он вор? Нет, он работал в банковской системе. А у меня возник интерес к филантропии. Амурной филантропии. — Чашка Джиллиан в раздражении забряцала, вернувшись на блюдце. — У тебя что, нет ничего крепче чая?
— Например?
— Не знаю… Может, героин?
Обласканные многочисленными мужчинами бедра Аннабель резко сомкнулись, и она засеменила к бару. Джиллиан вспомнила, как она с подружками как-то намазала Аннабель одно бедро кремом для похудания, пока та спала. Несмотря на то что этот крем должен был содержать штаммы вируса, поедающего плоть, чтобы возыметь серьезный эффект, Аннабель все-таки поверила их насмешкам о том, что у нее теперь на всю жизнь одно бедро будет тоньше другого.
