Люди, люди, как и раньше: продолжали в своем духе и прежней манере.
Вот слева сидят и курят черт знает, что. «И где только траву достали? Или они не траву курят, а краску забивают и поджигают…» Вслед за ними, вниз на животе, свисая с насыпи, лежит пьяный мужик, а рядом с пробитой головой продавец с торгового ряда.
Неизвестный глянул в противоположную сторону: стекло старого и единственного в данном квартале универмага, сохранившегося до сих пор, разбито в дребезги, осколки собирают в мешок детишки. За ним, в темноте разбухших от постоянной сырости и влаги стен, виднеются люди, грабящие витрины.
Его работа — разгонять таких кретинов, но почему сразу «кретинов»? Драться за последний кусочек хлеба — порядочное оправдание своим поступкам. Куда достойнее, чем-то, чем они бы занимались раньше.
Но это уже не его дело. Теперь не его. С сегодняшнего дня он исчезнет из этого безымянного острова навсегда. И больше не вернется, не скажет снова заветного «прощай».
Пахло гарью, и вонью от гниющего мяса — у балкона жарили собаку. Неизвестный надеялся, что ее. Иначе на вертеле мог крутиться, и соотечественник сидящих в уголке двухэтажного дома, в заросшей паутиной квартирке, людей. Их пять, но тушку на вертеле он не опознал. Да и не пытался.
Зачем портить последнее впечатление от места, в котором он прожил до зрелости?
Морщины слегка разгладились. Вдалеке член ордена разгонял бандитов от старушки, после — вернул ей украденные вещи.
«Не все так плохо, как кажется. Солнце и дальше светит, словно для него ничего не изменилось», — улыбнулся левой частью лица Неизвестный. «Или его подобие» — мерцание пышных бело-серых облаков застилало горизонт.
Вот и завод виднеется. Облезлые здоровенные цистерны. Наверняка горючее давно слили и растащили по домам. Обсеченные трубы напоминали каркасы некоторых домов. Видимо, из них и спаивали на скорую руку жилища.
Обломки стен, лежащие на земле вросли так, что создавались холмы из земли и камня. Перекошенные на бок водонапорные башни. Висящая в остатке колючей проволоки надпись: «Опасно», и: «посторонним вход воспрещен». «И кто ныне Посторонний?» — усмехнулся Неизвестный.
Все как обычно: бродячие псы высовывают морды из цилиндров, наваленных по бокам. Завод был в то время на реставрации, поэтому многочисленные лестницы все еще сохранились. Где — то в глубине наверняка имелись обустроенные жилища. Переходы в форме арок громоздились над ним. Из огромной трубы впереди шел дым. На секунду Неизвестный поверил: завод работает, но спустя миг услышал доносившуюся оттуда ругань. Видать кто — то перевел слишком много материала, пригодного для горения. Захотел согреться… «А у реки то прохладно ночью».
С боков завод обрамляли здания, соединенные оборванным мостом. На мосте стояли тележки, нагруженные металлоломом. До аварии они перевозили руду из одной части завода в другую. Вначале первичная обработка, затем отчистка, и так далее. Рабочие помещения располагались в четырехэтажных корпусах и некоторых ангарах, ранее предназначенных для дирижаблей. Стрела подъёмного крана навечно застыла с контейнером, качающимся от порыва холодного ветра на истертым временем тросе.
Прежде чем спуститься в долину, Неизвестный решил оглядеть ее в последний раз и сделать зарисовку местности. Мало ли — пригодится. Чрез выбитые ворота он перешел в погрузочный док. Поднялся по тросу в лифтовой шахте на четвертый этаж. Прошел сапогами по луже с радиоактивными отходами.
Смысл оберегать себя от таких мелочей? Все заражены, вопрос только во времени. Альфредо вон жил и не тужил, и до сих пор — как-то поживает.
Четыре башни, и подъемный кран, примкнувший к крыше.
Неизвестный поднимался на высоту. Лестницы скрипели под ногами. Земля отдалялась с каждым метром, но небо было таким же далеким и недосягаемым.
Дотянуться до неба — мечта любого ребенка, точно воссоединение с неведомым — залог счастья. Неосуществимая мечта, захватившая Неизвестного вновь.
Вот, лестницы закончились и начался подъем по ступеням, закручивающимся вокруг центрального ядра: стержня крана. Защитных стен каркаса на такой высоте уже не было. Давно обвалились. Легкие порывы ветра были смертельными. Он буквально пытался обнять, прилипнуть к стержню, и ногами перебирал вверх, кляня свою глупую затею, стоившую ему столь дорого. Однако, без Альфредо ему не получить планы острова, а он запамятовал, где тихие берега.
«В безумном мире безумные мысли», — допустил он себе шутку.
Ветерок поднимал подолы длинного черного кожаного плаща, обнажая лезвия мечей, втиснутых в ножны, вшитые в высокие сапоги.
Вот и конец подъема. Маленькая кабинка водителя, с прахом на стуле. Неизвестный потянул дверь за ручку, и она отпала. Под левой ногой обвалилась часть пола. Небольшой металлический бортик едва удержал его от падения. Из кабинки ничем не пахло. Респиратор исправно работал, хотя получасовой интервал закончился.
Видимо высоты ста метров вполне хватает для того, чтобы сюда не добрался отравленный воздух.
Он посмотрел в сторону реки — захватывающий и чарующий вид.
Стекающая в озаряемую солнцем долину извилистая река. Со всех сторон холмы, все сплошь покрыто зеленью: таким все выглядело на первый взгляд. Если приглядеться, то можно заметить, что это далеко ни какая не растительность, а лишь впитавшиеся в почву отходы, засохшие под изнуряющим солнцем. Но Неизвестный отложил в голове только первую картину. Для зарисовок учитель подарил ему Самописец — артефакт в виде печаткой машинки с глазом-биноклем над клавишами. Направляешь его в нужную точку, затем вставляешь лист, и он «отпечатывает» на нем черно-белое отражение того, что видит, в объеме. Мелко, но крайне удобно. Да и сама машинка весит не боле радио. Главное — зафиксировать ее и обеспечить неподвижность, иначе все смажется. Из минусов — ресурс этой машинки истек, и она пропечатывала свой последний лист.
Внезапный порыв ветра заставил кран качнуться. Стрела заскрежетала и треснула. Затем рухнула вниз.
Он вырвал из зажимов наполовину готовый маршрут, и с колотящимся сердцем спустился на крышу.
Покинув завод он вошел в «Чистую долину». Ее так назвали из — за кристальной на вид воды. Такой «чистой» ее делал как ни странно иридиум, осевший на дне реки. Но вода была опаснее самой едкой кислоты. Холодная, текучая, и прозрачная лава, или другими словами разбавленный иридиум, не желающий становиться безопасным даже спустя пятьдесят лет. Реке этой было примерно столько. Может ее подпитывало чем — то из подземных трещин.
Окраина острова.
Река заканчивалась резким обрывом, ведущим в бушующий океан.
Она бы давно вытекла водопадом, но течение было так слабо, что «вода» еле-еле переваливалась за край. Поэтому река оставалась рекой, в которой отказывались расти даже самые живучие микроорганизмы и паразиты.
Сквозь фильтры просачивался горьковатый воздух, и Неизвестный резким движением снял респиратор с лица. Затем, замахнувшись, бросил его далеко в воду. Линзы немного повисели на поверхности, а затем мирно пропали.
