— К сожалению. Но я справлюсь, мне не впервой — сказал он усмехнувшись, и лицо начало снова заливаться румянцем. А клеймо… Оно словно чернила, впитывающиеся в махровый свитер, удалишь слой — они останутся.
— У вас всегда так сильно меняется цвет кожи, когда вы волнуетесь?
— Я… Я даже не знаю. Не считая пары раз, никогда не смотрел на себя.
— А как тогда стриглись, умывались?
— Я могу все это выполнять и с закрытыми глазами, поэтому и не утруждаю себя подобными мыслями.
Неизвестный вытащил проржавевший ящик в трех футах от пола, и начал выкладывать из него вещи. Там лежали сшитые гладкими стежками куртки и самодельные сапоги.
— Думаю нам хватит, для начала.
Раздался стук, и кварцевые часы над дверью пробили полночь.
— По кроватям.
Амалия застелила себе койку и легла, отвернувшись лицом к стене.
Когда Неизвестный услышал спокойное дыхание, он медленно захватил с собой карту, и тихо вышел за пределы кабинки, прикрыв за собой дверь. Они мало знакомы, а она уже льнет к нему, словно он — ее опора.
Катер медленно покачивался с бока на бок под приливом волн. Две луны: Одна светила с облачного и беззвездного неба, а вторая отражением от воды.
Он развернул карту, и стал рассматривать ее.
На ней часть меток вели в пустоту. Он пометил их для себя.
Там, согласно письму протектора, еще остались люди, на которых по — просту не хватило еды, и поэтому дирижабли не стали добираться до них.
Что касается морских судов… Волны так и бушуют, стоит на приличное расстояние удалиться от окружных островов, и одна за другой они будут способны расколоть даже самый массивный танкер в течение пары минут.
Он заметил гребца на обычной лодке, ее корма рассекала морскую гладь, а поднятый парус вяло висел из — за затянувшегося штиля.
Он вышел у берегового домика, единственного в своем роде, стоящего так близко к воде, и начал вываливать на землю рыбу из сетей.
Не шевелясь, она падала мертвым грузом.
Неизвестный и представить не мог себе вид этой рыбы, так как своим зрением едва углядел поморщившееся от противного запаха лицо рыбака.
— Ну и вонища! — выругался он громко, и только тут он увидел, как у него на поясе висел прицепленный противогаз.
Мужчина все ругался и ругался, а водная поверхность далеко разносила его слова.
Слегка пенящиеся зеленым цветом волны накатывали к нему под ноги, и доставали один из краев дома.
В таком опасном месте никто кроме него не решился возвести себе жилище. Неизвестный пометил островок на карте. «Надо заглянуть туда, как-нибудь».
Он перестал обращать на рыбака внимание, подошел к корме, открыл люк, соединил провода, и запустил мотор.
Катер забурчал, затарахтел и завелся, прогнав воду рванувшимися винтами.
Он медленно поднялся к штурвалу и развернув судно, отправился в путь.
Под его рукой лежала карта мира, на ней десятки помеченных островов.
Вот Остров Цепей, к которому они направляются, за ним, севернее Остров Скал, еще выше — Остров Закрытых ворот — затопленный обледенелый замок, за ним, в легкой отдаленности могли виднеться заброшенные ушедшие на дно Острова Слез.
Почему слез? Они имели форму вытянутых капелек.
Дороги от Острова Скал, Цепей, и острова Порядка Хаоса — Логова Скрижиатели, вели к Темплстеру.
О Рассветной коллегии скрижиателей Неизвестный слышал лишь мельком, сознание слабо отозвалось на запрос вспомнить, о чем оно, и он бросил эту затею.
Где — то на Северо — Востоке, за Штормовым заливом стоял форпост надежды — Последний Предел.
Неизвестный хотел бы на него поглядеть, и обязательно сделает это, если появится возможность.
Ближе к восточному краю мирового океана находился Рокмейнселл — крупнейший город Севергарда и личный дворец императора, с выбитыми проходами в самой скале.
До него на пароме месяцы пути, а паромы сейчас не ходят, дирижабли — и то редкость, бушующие ветры кладут их один за другим.
Более доступным местом, которое он и считал своей конечной целью была столица империи — Остермол.
Но и туда путь преграждали Водоворот Алчный и заледеневшая волна, возвышающаяся на сотню метров выше уровня мирового океана.
Что самое удивительное, так это то, что воды вокруг волны не обратились в лед, и вечно стоящее солнце, которое можно было четко разглядеть только рядом с этой волной, ни капли не подтачивало ее силы, и она мирно возвышалась уже два десятка лет. Застывая гребнем, готовым обрушиться на западные земли, они, как заколдованная змея в трансе, колыхалась, скидывая мелкие капли в океан.
Ходили слухи, что место этой стены — это стык двух противоборствующих сил — Запада, который до катаклизма выступал против личных целей, и Востока, который все — таки это сделал. Но сама мысль об этом казалась бредовой.
Больше никаких обозначений его рисованная от руки карта не содержала.
Он хотел познакомиться с более детальной, ведь только на бумаге все так просто, в жизни ему еще стоит преодолеть не одну сотню километров, на своих двоих или любыми другими подручными средствами.
— Все не так просто, все не так просто — он немного сожалел, что когда — то согласился на эту затею. Но он так — же и знал свой характер: Пока для него покой недосягаем, но он надеялся, что это пройдет. Со временем.
Неизвестный подозревал, что все его воспоминания об отце были порождены каким — то детским, наивным суеверием в возможность его воскрешения. Он часто думал о нем, и от осознания этого ему становилось еще больней. Воспоминания кровоточили как ранки.
Альфредо сказал, что стоило захоронить в отдаленном уголке своей маленькой вселенной все причиняющие боль воспоминания и настроиться приятие хорошего, радуясь мгновению.
Но он не мог… Предавать прошлое забвению — Неизвестный считал это признаком черствости.
Он достал чашку, налил в нее чай из термоса, и под размеренный гул работающих под водой моторов, пил его маленькими глотками, смакуя. Как бы не угодить в водовороты…
Он вспомнил о том, что у него есть радио. Но сколько раз он его не включал — не слышалось с приемника хороших вестей.
Долго раздумывал: стоит ли рискнуть снова, чтобы услышать очередную историю чужой боли, и злобный смех за кулисами.
Передачи, где каждое утро приходит один и тот — же любитель развлечься, публично оповещает о своем прибытии, и начинает следственный досмотр.
Нет, он не хотел, но уже было поздно.
Рука нашарила под скамейкой маленький металлический кирпичик с антенной, и он потянул на себя регулятор громкости.
