— Она самая, но что вы знаете об Рассветной Скрижали? Это чудовищная машина подавления, бесконтрольная и разросшиеся как язва, лечение против которой запоздало. Ходят слухи, что сам император утратил над ней власть, и что она будет выполнять его поручения пока ей это выгодно. Весь процесс характеризуется полным своевластием.
Неизвестный знал, что обвиняемый на процессе бесправен. Проводник к «Пути Рассвета» игнорирует его и для отыскания истины не останавливается перед самыми крутыми мерами. Это безжизненное устройство. Хотя сами Проводники утверждают, что он приводится в действие только по словам закона. Проводники имеют в одном лице обвинителя, судью и защитника. Если ты каким — то образом попал на их суд, или метался под рукой, то шансы, что вернешься домой не выше, чем у мухи перелететь через океан.
Пытки всегда заканчивались смертью. Даже если обвиняемого отпускали на волю, то он чаще всего в скором времени умирал от невыносимой боли и внутренних повреждений. А если выживал и бежал из островной империи на окраины, то совет скрижали собирал розыскную комиссию, и устраивал гонение по следу. Все доказательства имели определенный вес, и самым эффективным было признание, но под пытками согласишься на что угодно…
— А протекторы?
— Протекторы сторожат императора как верные собачки, я сочувствую им. Слегка.
Неизвестный скрыл острие ножа.
— Уходи как вошел.
— Жду вас в трапезной у гостиницы.
«Как вы его разговорили?» — спросила Амалия после, когда Неизвестный проследил за тем, куда пошел Оливер. «Метка. Когда меня клеймили, я ощутил, что могу влиять на даваемые мне ответы и как-то выуживать информацию. Так было и прежде, за это меня побаивались… Схожу проведать этого Оливера… Ты пока переоденься».
Минуя квартал, Неизвестный нашел искомую вывеску. «У гостиницы — надо же» — подумал он. Здешние обитатели не отличались дружелюбием. Его выталкивали из очереди, пока он не протиснулся в земляной погреб, откуда подпольные лавочники сплавляли вино и водку. «Интересно, а где стража?»
Вооружившись Плащом Теней, он пересек по подвалу улицу, зайдя в трапезную с тыла. Удачно — не сглазили. Покрой плаща задубел. Остаточная маскировка сползала. Понадобится немало погреться на свету, чтобы он вновь заработал.
Разместившись за столиком Оливер гаркнул что — то и толстая повариха суетливо поднесла два подноса. Неизвестный еще раз отметил плюс отвода глаз у плаща — тебя замечают ровно тогда, когда это необходимо.
— Хороша сегодня еда, горяченькая.
Неизвестный сел напротив него с подозрением принюхиваясь к похлебке.
— Никакого мяса — высказал жалобно Оливер. Ты! — окрикнул он повариху. — На тебе одно сало, а не можешь отрезать нам кусочек. На его веское замечание она не отреагировала совсем. — Считает меня дураком и пьяницей, вот такие дела. — Ты ешь, ешь — переключился он на Неизвестного. Когда еще раз представится подобный случай? — он вынул из мешочка красную повязку и толкнул ее к Неизвестному. — Так ты узнаешь нас.
— Где Йом? — Неизвестный ощутил, как «закипает» лоб, пот заскользил по шее и в ворот. Выяснилось, что метка может не хило болеть, когда она применялась.
— Подкрепись, сперва — сказал Оливер и прикусивши губу, договорил— он сказал, что найдет по следам.
Сила метки ему явно не понравилась. Оливер принялся за варево, морщась от жгучей похлебки. Когда он отошел от головокружения, к нему вернулась легкость в общении.
— Ты, буду говорить с тобой на ты. Ты прибыл один?
— Да.
— Прекрасно! Ведь сейчас в твой номер направляется стража для обыска. Надеюсь, у тебя все вещи при себе.
Неизвестный едва слышал его. Смахнув приближающуюся к плечу руку он рванулся на улицу резко захлопнув дверь. Оливер самодовольно развалился на стуле, закинув ноги на стол: «Вот она! Выдержка! Хорошо сыграла старуха! И на том польза». Женщина недоуменно воззрилась на Оливера, вызвав полуулыбку.
Неизвестный пробежал по клумбам, растоптав часть цветов и через минуту уже был в месте своей ночевки. С лестницы согнали всех пьяниц, остались только следы сапог и грязи, ведущие выше. Перепрыгивая через ступеньки от с отчаянием торопил непослушное тело.
Двое стражников ковырялись в дверном замке, неподалеку от окна. Коридоры проветривались.
Он успел.
Не долго думая, он окрикнул их: «Доброе утро дурни, не я вам нужен?» — и выпрыгнул в окно. Стражники рванулись за ним попутно доставая ружья.
— Барни спустись-ка вниз, я посторожу здесь, может вернется — сказал его напарник, высовывая голову в окно.
— Пузо свое бережешь? — пробежав к пролетам бросил Барни.
Сдирая ногти о вдавливающиеся под его весом сухие перегородки Неизвестный перелезал по заколоченным балконам. Если его заметят… «Проще было их убить», — провертелось у него в голове.
Пешеходов с улиц завлек человек в красной повязке на лице. Этот голос… «Оливер с товарищами? Он же подставит его!» Плащ Теней кое как «растворял» его фигуру.
Меж тем, повязанный запустил бутылку в выбежавшего стражника и сбросив повязку лихо зашустрил по текучим потокам людей.
Пролезая в окно снимаемого им номера, Неизвестный увидел Амалию, стоявшую под дверью с ножом. Блеклые облака не пропускали свет.
— Если не собираешься убивать лучше не пробовать.
— Вы опять читаете нотации — облегченно сказала она.
— Собери вещи — бесцеремонно ответил он и направился к умывальнику, где открыв бутылку смывал кровь. «Раздобыть бы где спирт и бинты».
— Можно и не так грубо. Я испереживалась.
Неизвестный хотел сказать «прости», но не мог. Пора выдерживать дистанцию. Пока он бежал его легкие сковал приступ удушья. Он чувствовал, что его берет та же самая болезнь, которая, когда — то сломила отчима, которого он считал и будет считать отцом.
Он видел, что смог разжечь в ней искру, подарить надежду, но от этого он чувствовал себя еще фальшивее, чем не существовавший ангел, кой он таким бы назвался явившись в этот мир.
Он вспомнил отца. Вспомнил, когда в судорогах билось его бесконтрольное тело и когда тот выйдя из беспамятства слезливо улыбался. Мальчик не осознавал, что он страдает и прижимался к его груди.
Неизвестный достал за ее спиной пару наполненных целебным бальзамом шприцов и долго смотрел на переливающиеся пузырьки внутри них, пока не почувствовал, что она двинулась к умывальнику, после чего спрятал их на дно мешка, и надеялся, что у него хватит смелости не потратить прикосновения жизни на себя.
Скоро придет боль, и ему придётся симулировать спокойствие, сможет ли он? Ведь это все будет ложью. Он будет лгать ей о том, что все закончится хорошо, обо всем обещанном накануне. О том, чему не суждено воплотиться. Но сам он знал, что конец окажется совсем другим. Ложь… Она всегда попутно гуляет вместе с человеческим языком. Мать защищает ребенка ложью от горькой правды, ложь во спасение… Ложь во благо… «К черту такое благо» — подумалось ему. Неизвестный заметил, что отстранился от своих проблем.
