– Ну, кто у нас следующий? – ослепительная улыбка Антона Шпака светилась поистине неземным участием и добротой.
Штурмовик повернулся к солдатам, но, к своему величайшему недоумению, их не обнаружил. Только вдалеке, почти у самой казармы, мелькали чьи-то пятки. Самым поразительным было то, что лейтенант отвлёкся от своих бойцов буквально на пару секунд.
– Что, говорите, было у ваших солдат? – участливо поинтересовался Шпак.
– Да кто его знает? – почесал затылок лейтенант. – Когда я пришёл, они уже были порядком побиты. Ещё и упражнения у меня выполняли разные.
– Упражнения, говорите? Я иногда поражаюсь целительной силе для молодого организма простой физкультуры. Главное – заставить организм работать на пределе, и он начинает сам себя лечить! Представляете?! Вот и ваши бойцы, видно, сами не заметили, как излечились.
– Может, всё же свежий воздух? – Раймона не оставляли сомнения. Ещё совсем недавно, то есть аккурат после силовых упражнений, его солдаты еле передвигали ноги, а тут такая прыть…
– Я думаю, мы стали свидетелями совокупного эффекта от комплексного лечения. Как в волновой теории, когда волны накладываются друг на друга и в результате получается новое качество усиления. Так и у нас произошло. Вы главное не забывайте: свежий воздух и физические упражнения. А лучше всего физические упражнения на свежем воздухе! Вот и комендант любит вместо наказания надевать бойцов в силовую броню и заставлять их заниматься на свежем воздухе нашего плаца. Вы не представляете, какого потрясающего эффекта он добивается! Ну, всего хорошего, лэр Ванга. Заходите, если что случится – вы всегда можете на меня рассчитывать. Бойца вашего я пришлю обратно через пару… нет, через четыре дня. – И уже себе под нос, развернувшись к лейтенанту спиной, добавил. – Думаю, двух дней как раз хватит, чтобы подстричь газоны и хорошенько убрать в кладовке. Труд – самое действенное лекарство.
Раймону ничего не оставалось, как возвращаться в расположение в гордом одиночестве, но теперь офицер более-менее ориентировался в окружающем. Следующей вехой в его плане было посещение ротной комнаты инвентаря – для проверки наличного взводного имущества.
Комната инвентаря4 притулилась за рядами казарменных помещений. Раймон провёл офицерским удостоверением по кругу считывателя, тот привычно полыхнул зелёным. Офицер уже собирался зайти внутрь, когда до него вдруг дошло, что цвет-то круга сменился, да вот только дверь по-прежнему закрыта. В полном недоумении он посильнее толкнул металлическое препятствие от себя и почувствовал, как дверное полотно слегка качнулось, словно держалось на петлях, и было закрыто изнутри на засов. Сказать, что это разозлило лейтенанта, значит, ничего не сказать. Такого пренебрежения уставами он просто не ожидал увидеть – пренебрежения в самих бытовых мелочах. Не настолько бедны вооружённые силы Империи, чтобы не заботиться о состоянии зданий и материальном довольствии личного состава. Одновременно офицер понял и ещё одно: раз дверь закрыта изнутри, и никаких признаков замка снаружи не наблюдается, значит, за дверью кто-то есть. Пара сильных ударов заставила металл натужно вибрировать, металлическое полотно же с каждым ударом всё сильней отклонялось вовнутрь, открывая взору вертикальную щель в правой части.
– Какого х… долбишь? – рявкнул из-за двери нагловатый голос с заспанными интонациями. Получив вместо ответа ещё пару ударов, обладатель голоса проделал какие-то манипуляции с дверью, после чего она окончательно распахнулась вовнутрь.
Взору лейтенанта открылось внутреннее убранство обширного помещения. Собственно, основу обстановки составляли бесконечные ряды стеллажей, и только где-то далеко угадывались контуры небольшого письменного стола и аккуратного диванчика. Закончив беглый осмотр, Раймон Ванга перевёл взгляд на «хозяина» помещения, что так невежливо окрикнул его из-за двери. Перед офицером стоял совершенно невозможный в армии субъект. Начать с того, что он был не стрижен. Длинные сальные патлы цвета воронова крыла свисали до самых плеч, и было отчётливо заметно, что они не знакомы не только с парикмахером, но даже с элементарной расчёской. Маскхалат серо-стального цвета местами отливал кожаным блеском, настолько был засален. Тапочки на босу ногу, грудь нараспашку, так что были видны полоски старомодной сине-белой тельняшки, полное отсутствие знаков отличия – вот неполный перечень деталей, которые привели молодого лейтенанта в какую-то нечеловеческую, совершенно неконтролируемую ярость. Весь облик служивого буквально кричал о полном пренебрежении уставами, и этот облик подействовал на имперского офицера, словно красная тряпка на земного быка в древности.
Раймон пришёл в себя рывком. Он совершенно не помнил, что произошло в последние несколько минут или секунд, помнил только незнакомого солдата в вопиюще неуставном одеянии, с нагловатой мордой, а потом… Потом тот же солдат лежит этой самой мордой в стол, а по столешнице, по стулу стекают ручейки тягуче-красной крови. Профессиональным жестом лейтенант приложил пальцы к шее солдата, отметил наличие пульса, осмотрел изрядно пострадавшее от экзекуции тело и, окончательно успокоившись, вышел в коридор. В следующее мгновение казарму сотряс по-военному сильный окрик, по экспрессии больше подошедший бы какому-нибудь дикому животному, нежели хозяину природы – человеку: «Эмком Энрике!». Крик был настолько силён, настолько требователен, что бедный эмком не нашёл ничего лучше, чем стремглав вылететь из расположения, где под его чутким руководством молодые солдаты заканчивали наведение уставного порядка.
Вид старшины заставил солдата сглотнуть вмиг возникший в горле комок. И было от чего. Парадная форма офицера была залита кровью, её брызги обнаружились даже на фуражке; лицо искажено свирепой гримасой еле сдерживаемой ярости; пудовые кулаки сжаты до белизны. Бегом, не желая показывать даже намёка не неуважение к приказу, эмком кинулся к замершему каменным изваянием лейтенанту.
– Двоих бойцов поздоровей сюда. И машинку для стрижки. Выполнять!
Мысли Энрике окончательно спутались. Он даже не пытался понять, что задумал этот ненормальный офицер, чувствовал только, что ничего хорошего ему и товарищам по подразделению это точно не принесёт. Когда же они с Большим и Кулаком увидели залитого кровью каптёрщика, ощущения грядущих проблем стали ещё отчётливей. А офицер ещё и начал… стричь Волосатого! Невероятное событие, граничащее со святотатством, происходило на их глазах.
– Лэр лейтенант, разрешите обратиться, – не выдержал Энрике, всё это время, словно заворожённый, наблюдавший, как мерно урчащая машинка за проход выбривает аккуратную дорожку в волосяном царстве каптёрщика.
– Разрешаю.
– Вы зря бреете Волосатого. Он этого не простит. Вы не знаете, он из взвода старшего лейтенанта Дерано. Старшина. Трогать его – значит задеть лэра старшего лейтенанта. И… это… мы потом никогда не получим нормального имущества, только поломанную и недействующую муть.
Раймон Ванга на секунду прервал своё завораживающее действо. Он уставился прямо в глаза эмкому, обжигая, проникая взглядом в самую душу.
– Лэра старшего лейтенанта можете не опасаться. Это моя проблема. Или вы опасаетесь его бойцов? – на последнем слове глаза офицера угрожающе сузились.
