– У меня малая рота, тридцать человек штатного состава. Из них по списку только двадцать три. Четырнадцать регулярно привлекаются к караулу, хотя они не штурмовики. Я могу рассчитывать только на девять человек. Пятеро приписаны к лётной технике. Остаются четыре человека. В гарнизоне тридцать пять штурмовых боевых машин и пятьдесят два дрона Первого удара. Семь компьютерных систем и около семи сотен камер и прочих оптических средств слежения. Оружейники регулярно нуждаются в работоспособном бункере – там только восемь основных систем управления и жизнеобеспечения, не считая дублирующих. Я не волшебник, лэры. Мы впятером вынуждены обслуживать то, на что с трудом хватает полного штатного состава малой роты.
– Личным составом вы меня не попрекайте. Сбагрили в караул всех раздолбаев, и пытаетесь теперь оправдаться этим? Вас всё устраивает, раз не готовите дополнительные кадры. Потрудитесь объясниться, почему в таких условиях условно-боевая техника неисправна? И не просто неисправна, а три из семи силовых установок на грани износа?
– Лэр, я…
– Почему лэр лейтенант на второй день по прибытии в гарнизон доложил об износе силовой установки гравитранспортёра, а вы за всё время нахождения в должности не уделили внимания самым опасным агрегатам? Вы понимаете, что если бы сегодня солдат пострадал, мы с вами пошли бы под трибунал?! Вы должны благодарить лэра лейтенанта за то, что он в последний момент успел отключить установку, рискуя жизнью! Что вы о себе возомнили, лэр? В чём состоит ваша БОЕВАЯ задача?
– Поддерживать технику в состоянии боеготовности, – тихо ответил офицер.
– Вы поддерживали имитаторы в состоянии боеготовности?
– Никак нет.
– Лэр высший лейтенант. Мой боец чуть не погиб. Не в бою, а в грёбаном имитаторе! Вы вообще отдаёте отчёт в своём поведении?! – Раймон не мог слушать дальше этот разговор. Он понял одно: офицер всеми правдами и неправдами пытается оправдать себя. Оправдать за преступную халатность, которая чуть было не стоила ни в чём не повинной жизни. – Я не буду писать никаких рапортов, как не писал сегодня. Ваше поведение – это прямое оскорбление Императора, лэр. Если ещё раз повторится нечто подобное, я напишу только один рапорт. Вашей кровью, лэр. Если для вас честь Императора ничего не значит, то не думайте, что и остальным офицерам гарнизона на неё наплевать. Только дуэль.
– Вы всё слышали, лэр высший лейтенант. Я не вижу смысла в мелочных наказаниях: жизнь бойца не стоит и годового жалованья офицера. Вы свободны.
Изрядно побледневший техник коротко поклонился штурмовикам. Те отвесили ему полные официальной торжественности поклоны. Стоило ему покинуть помещение, офицеры переглянулись.
– До сегодняшнего дня я думал, что в подразделении лейтенанта Грана бардак, а оказалось, у меня порядок.
– У вас, в самом деле, порядок, лэр. Вы ещё не сталкивались с оружейниками. Я, кстати, вас предупреждал во время нашего первого разговора. Помните?
– Вы имеете в виду, что штурмовики должны следить за остальными?
– Именно, лэр. Вот вам и первый пример некомпетентности. Только дуэль не поможет. Вам придётся убить всех заматеревших офицеров, но и новички через год-два снова станут такими же. И с личным составом у них действительно значительно хуже, чем у нас – собственно, они быстро в нём разочаровываются, и именно из-за этого начинают наплевательски ко всему относиться. У них не хватает терпения.
– Вы не возражали против дуэли. Или, полагаете, офицерский суд чести…
– Для него пока нет повода. Вы всё сказали. Если он не исправится, будет суд чести. Потом, скорее всего, ваша дуэль. Будьте благоразумны, лейтенант, не убивайте его. Он, в сущности, совестливый человек, его совесть замучает из-за этой угрозы дуэли; из-за того, что кто-то пострадал из-за него. Ваши слова про честь Императора его задели. Помяните моё слово, он ещё попытается найти с вами встречу, попытается объясниться. Выслушайте его. Не порите горячку. Если нужно, помогите бойцами. Оружейники иногда сами просят преподать урок их оболтусам.
– Взвод, слушай команду! Надеть индивидуальные средства защиты с экзоскелетом6! По выполнении построиться возле оружейной комнаты. Выполнять! – в спину удаляющимся бойцам лейтенант добавил. – Зае… отказы полугражданских систем. Надеюсь, боевое вооружение в этом грёбаном гарнизоне окажется надёжней.
Сам Раймон Ванга последовал за солдатами. Он также намеревался облачиться в скилл, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Индивидуальные средства защиты для того и созданы, чтобы защищать от боевого оружия. Следовательно, возможные эксцессы на стрельбище сводились к минимуму. Закончив облачаться, он прошёлся перед строем бойцов. В бронескафах они выглядели гораздо внушительней, теперь никто не осмелился бы назвать их обычными людьми. Штурмовики, и никак иначе. Элита Империи. Каково же было недоумение лейтенанта, когда среди отливающих матовым блеском фигур он обнаружил рядового Бочаре, без брони.
– Рядовой, в чём дело? Вы не слышали приказ?
– Никак нет, лэр, слышал. Но я не умею надевать броню, меня этому не учили.
– Сколько вы в войсках?
– Пять месяцев и шесть дней.
– Эмком Энрике, после завершения занятий проведёте с рядовым инструктаж. Чтобы к вечеру броня для него стала второй кожей, – и тише, зловеще нависнув над бойцом, добавил. – Иначе будете отвечать за недостаточную боевую подготовку новобранца. Не лейтенант Гран, а ВЫ. Вы меня поняли?
– Так точно, лэр, – вытянулся эмком.
– Рядовой Бочаре, раз вы не умеете обращаться с бронёй, будете участвовать в сегодняшних занятиях без неё. Если увижу, что отстаёте на марше, бойцы вашей боевой группы будут вас нести. Они могут не рассчитать силы и нечаянно вам что-нибудь сломать по дороге, ведь в бронескафандре очень мощный экзоскелет. Надеюсь, я ясно выразился? – лейтенант в куда большей степени обращался не к Бочаре, а к его товарищам по группе. Именно через них он планировал довести до рядового необходимость шевелиться максимально быстро. – Взвод, слушай команду! Разобрать оружие! Вооружиться по новому штатному расписанию! Выполнять!
Сам Ванга взял пару тяжёлых установок, намереваясь проверить квалификацию штурмовиков в обращении со всеми типами вооружения. Только оказавшись на улице в силовой броне, штурмовик, наконец, вздохнул полной грудью. Все эти недозанятия его порядком утомили. Они казались неполноценными, неправильными. Теперь всё встало на свои места, всё было так, как должно было быть. Только настоящая броня и настоящее боевое оружие позволяли почувствовать себя настоящим бойцом славной имперской армии. И плевать на недочёты отбора – даже из самого отребья сделаем нормальных вояк; плевать на сбои в оборудовании – главное, чтобы его ресурса хватило на выполнение учебной или условно боевой задачи; плевать на низкую мотивацию части солдат – он станет для них той недостающей им мотивацией, раз одного чувства долга недостаточно. Лейтенант распрямил плечи. Он, как никогда ранее, чувствовал, что именно на нём сейчас лежит тяжесть выполнения задач всей огромной боевой машины Империи. Именно он тот рычаг, что приводит в действие её силовую установку, заставляет шестерёнки крутиться. Он наконец-то делал то, к чему его столько готовили – несмотря на все преграды и ЧП. Он был на своём месте. Это было самым сильным чувством за последние несколько лет. Чувством удовлетворённости содеянным и тем, что ещё предстояло сделать.
