Решимость в глазах Михаила выдернула Паризина из размышлений. Он ещё раз посмотрел на упёртого кандидата и в его голове мелькнула странная мысль: «А ведь раньше я не задумывался об эмоциональной составляющей своих подопечных. Что если в этом и скрыт тот самый безграничный потенциал, который я искал все эти годы? Вдруг в человеке есть некая скрытая сила, которая не позволяет этому индивидууму сдаться, отчаяться, опустить руки в момент истинного горя, боли утраты и поражения отчаянием? Возможно, эта сила движет его инстинктами, подстёгивает к ежедневной борьбе, мотивирует решимостью и именно благодаря этому кандидат сможет пережить слияние?»
— Да, да! Может быть, это именно то, что мне нужно, — произнёс Паризин словно в ангаре, кроме него, никого больше не было.
— Профессор, с вами всё в порядке? — вопрос Михаила окончательно вернул Паризина к реальности. Тот улыбнулся и с радостным блеском в глазах произнёс:
— Всё куда лучше, чем может быть на самом деле! — и, похлопав Михаила по плечу, добавил. — Пойдёмте молодой человек. Нужно многое сделать, чтобы вернуть вас к нормальной, но уже более активной жизни.
Несмотря на увещевания Ивана Сергеевича, спустя три дня, Михаил, практически не читая документов подписал их и, глядя в глаза задумчивого профессора, с улыбкой произнёс:
— Я готов! Давайте изменим мир!
Более полугода профессор Паризин работал над «слиянием». Работа шла медленно и требовала множества уточняющих и ежедневно проверяемых тестов. Разработанные Паризиным бионически-совместимые протезы для тела Михаила нуждались не только в апробации, но и в обновляемых доработках. Сам Паризин не любил называть свои устройства протезами поскольку считал, что это оскорбляет тех, кто будет использовать его разработки в будущем. Ведь само это слово «протез» — это не что иное, как направленное на унижение социально адаптированное слово для людей, имеющих недостатки физиологического характера, полученные с рождения, или приобретённые в процессе жизнедеятельности. Поэтому все свои изобретения профессор Паризин называл длинным и унылым названием — Самозаменяемые Искусственно созданные Людьми Автоматы или в простом аббревиатурном звучании «Проект СИЛА». Были у этой разработки и другие более чем кричащие названия, такие как «Слабость Бога», «Рывок к бессмертию», ну и, конечно же, самое любимое профессором — «Подарок звёзд». Ведь именно благодаря вторжению «Жестоких» эта технология смогла появиться на свет.
Особенность системы новейших автоматов слияния заключалась в том, что бионика механизма создавалась с возможностью исключительного совмещения с биологическим телом носителя. Каждый создавался специально под конкретного человека с возможностью вживления на молекулярном уровне с последующим долгосрочным функциональным потенциалом работоспособности без вмешательства извне. Простыми словами, вживляемая носителю конечность могла функционировать словно живая без какого бы то ни было физического вмешательства (будь то профилактика или любая другая техническая диагностика) на протяжении всей жизни, выбирая компоненты и ингредиенты для восстановления из тела человека. Кроме разве что критических функциональных повреждений летального характера, то есть уничтожения! В случае с Михаилом автоматам присваивался повышенный, усиленный, адаптированный к условиям боевого применения сплав.
Как показалось самому молодому человеку, за истекшие полгода с момента начала исследований профессор выкачал из его тела столько крови, что хватило бы на переливание не одному раненому бойцу. Иногда Паризин делал заборы крови по два, а несколько раз даже три раза в сутки. Но как выяснилось позже, это была необходимая мера.
Процесс создания автоматов занимал довольно длительный период. Их главной особенностью было найти точки соединения инопланетного вещества и человеческого генома. Их геометрия и структура имели исключительную физиологическую особенность. Малейшая ошибка в «слиянии» с телом носителя могла привести его к гибели, а также похоронить результаты многолетних исследований. А сам Михаил мог впасть в безвременную кому, а быть может, и умереть.
— Как вы жили раньше, Иван Сергеевич? — спросил в один из дней у профессора Михаил. Этот разговор он затеял не специально. Просто молодому человеку захотелось отвлечься хоть на несколько минут от нудных и утомительных процедур.
Паризин задумчиво улыбнулся, видимо, вспоминая что-то приятное.
— Когда у меня была семья, я, признаться, не задумывался о её ценности. Я просыпался с утра, уходил на работу и, приходя поздно вечером, снова засыпал. Я практически не видел своих родных, о чём сейчас горько сожалею. Мы, люди, очень часто не замечаем истинных ценностей в погоне за мифическими благами. Я много работал, наивно полагая, что это сделает меня счастливым, но деньги мне счастья так и не принесли.
После гибели моей семьи я впал в депрессию. Уволился с работы, пристрастился к алкоголю. — Паризин кивнул в сторону холодильника, в котором всегда, как сумел заметить Михаил, стояла бутылка водки. — Горе утраты сжирало меня изнутри. Я умирал. Что-то похожее я увидел в твоих глазах в тот день, когда Сергей Владимирович Бирюк привёл меня к тебе. Но, признаюсь искренне, лишь на мгновение. То же самое было и со мной, но во сто крат хуже. И передать это чувство словами нельзя, поскольку все их размоют слёзы.
— Как вы выбрались из этого? — Михаил смотрел на Паризина не моргая.
— Я прозрел и обрёл поддержку, — усмехнувшись, ответил Паризин. — Знаете, молодой человек, раньше я мог позволить себе спокойно посидеть на лавочке, разглядывая окна многоэтажек, светящиеся в ночи. В этих окнах была заключена великая тайна их обитателей. Каждый раз, глядя на их чарующий свет, я представлял себе то, чем заняты люди, живущие там. Быть может, они спят, а, возможно, играют с детьми. Они могут читать, готовить пищу, смотреть кино. Всё это были лишь мои догадки, проистекающие из моего же жизненного представления о быте. Я никогда не был религиозен, не ходил в церковь, не знал молитв. Моей единственной религией была наука. Но однажды ночью я увидел странный сон. Скорее это было даже не сон, а исключительно реалистичное и очень яркое видение, которое осталось в моей памяти, как никогда прежде не запоминающейся части жизни. И хотя длилось оно весьма недолго, я помню его так словно это было только вчера.
— Что вы увидели? — Михаил заворожённо взирал на профессора, с нетерпением ожидая продолжения истории.
— Я увидел их, — с улыбкой произнёс Иван Сергеевич. — Я видел свою семью. Свою жену Тиру и дочь Мариту. Поначалу я испугался, но вдруг где-то в глубине души осознал, что опасности нет. Я понял, они эти самые дорогие в моей жизни люди знают, что мне нужно делать. Я вдруг осознал сейчас, когда их уже нет в живых, они знают всё, что я чувствую и о чём думаю. Словно сидя на лавочке возле дома с горящими окнами, они не представляют, а именно знают, чем занимаются все его обитатели. Они смотрели на меня, а я не знал, что им сказать. Я плакал, не скрывая слёз, поскольку сильно скучал и скорбел. Глядя на своих любимых, я вдруг понял, как сильно соскучился по ним, как крайне мне их не хватает. В груди защемило и мне захотелось броситься к ним в объятия и уже никогда не отпускать. Но это, к сожалению, было невозможно, и я это прекрасно понимал. Одно лишь я знал абсолютно точно, что могу спросить у них обо всём, о чём только захочу и они ответят, поскольку знают все мои мысли и все мои чаяния. Эти люди или призраки в курсе всех моих бед, горестей и болей. Они знают все мои желания и всё то, во что я сам ещё не готов поверить. Так мы и стояли, глядя друг на друга, а вокруг нас раскинулись прекрасные горы с вершинами, укрытыми белоснежными шапками. Совсем рядом журчал ручей с холодной и чистой водой. — Паризин глубоко вздохнул. — Не знаю, сколько прошло времени, наверное, много, хотя мне так не показалось. Только тут я заметил, что рука моей жены не живая. Это был искусно выполненный механизм. До того дня я никогда не видел ничего подобного. Тира улыбнулась мне и, отпуская руку Мариты, протянула к моему лицу свою искусственную конечность. Я сумел рассмотреть её в мельчайших деталях и именно эти мелочи позволили мне создать то, что мы сейчас с тобой тестируем.
