И возраст, самый главный козырь против него был его возраст! Сейчас ему всего тридцать три, хотя он уже должен начинать убеляться сединами, ведь сверни кривая реальности на неведомую им всем дорожку, ему все равно должно быть пятьдесят!
И, несмотря на его почти что юный возраст, ей иногда казалось, что ему не пятьдесят, а лет восемьдесят, не меньше!
Со свойственной лишь старикам привычкой он медленно приспосабливался к современной жизни, отвергая все новое, что та так щедро привносила. Он по-прежнему звонил ей с городского номера, а не с мобильного, хотя это и было дороже. Он слушал магнитофонные кассеты, брился антикварной электробритвой и был недоволен, что в переходах метро больше нет лотков с цветами и газетами. Он называл планшеты и телефоны светящимися штуками и курил сигареты, которые сейчас было почти невозможно найти.
А «Динамит»? Возможно, раньше это и было круто, но сейчас молодые мужчины не поливают одежду дезодорантом, а на свидание женщин приглашают не в «Лакодак»!
Что думать обо всем этом, она, если честно, не знала. А если быть еще честнее, то думать обо всем этом ей и не хотелось.
Из цепких когтей этих не слишком-то веселых размышлений ее вырвал противно заверещавший телефон. Номер был незнакомым, но трубку она зачем-то сняла.
– Здравствуйте! Это Ольга?
– Да, а кто говорит?
– Вам удобно сейчас разговаривать?
– Смотря о чем.
– Меня зовут Антон, я инвестиционный консультант финансовой корпорации «Сейф360». Хочу предложить вам застраховать свою жизнь по долгосрочной программе накопительного страхования. Скажите, пожалуйста, в какое время вам удобнее всего было бы со мной встретиться?
Рука потянулась к кнопке отбоя. Три вещи в жизни будут вечными: Луна, Солнце и телефонный спам. Для тех, кого оставили в школе жизни на третий год, это означало, что назойливые продавцы были, есть и останутся навсегда.
Алчные создатели сомнительных фондов, косметических салонов, медицинских центров и прочих вечных пирамид где-то разживались номером ее телефона и напропалую звонили по десять раз на дню, усердно стараясь избавить ее кошелек от лишнего веса.
И с возвращением пирамид возвращалось и прошлое. Возвращалось? Стоп! Он сказал, Антон? То-то голос показался ей таким знакомым. Это же был Антон! Тот самый. Ее Антон. Точнее, не только ее, как потом оказалось.
Странным было то, что раньше он никогда не работал в колл-центре подозрительных фондов. Но не зря говорят, что от судьбы не убежишь. Скоро приближалось время их знакомства. Несчастье это должно было, правда, случиться не прямо сейчас, но на этой вероятностной ветке все, наверное, должно было выглядеть именно так.
– Алло? Вы меня слышите? – голос на другом конце провода устал от столь длинной паузы.
– Да-да. Давайте встретимся. Я как раз подбираю себе фонд для покупки подобной программы, – соврала она.
Есть лишь один способ проверить, кто был перед ней. Она должна с ним встретиться! Толком даже не понимая, зачем это делает, она назначила с Антоном встречу в кафе торгового центра.
– Привет! – его голос звучал непринужденно, – давайте пройдем в фудкорт, там можно присесть за столик, выпить кофе и все спокойно обсудить.
Было забавно наблюдать за тем, кто был ей знаком до мельчайшей складочки на коже, и при этом был о ней ни сном, ни духом. Антон любил свою работу, какой бы она ни была, и когда начинал о ней рассказывать, перед ним не могла устоять ни одна женщина. Куда-то исчезала вся его неловкость и довольно заурядная внешность. Обычный парень с окраины превращался в кинозвезду.
Так было и сейчас. Антон козырял фактами, цифрами, цветными графиками, расписывал красочные преимущества, и согласно его выкладкам, годам к семидесяти она могла обеспечить себе вполне приличную старость, наполненную впечатлениями от путешествий, концертов и театров.
И надо сказать, ее не столь беспокоили растущие цены на билеты во все эти места, сколь то, что теперь, когда она так много времени потратила на изучение Генкиных глаз, она в них видела нечто, недоступное почти никому.
Она стала одной из немногих, кто узнал, как выглядит надежда. Надежда на то, что к этому времени наступит хотя бы старость, не говоря уже о приличной.
Но она делала вид, что внимательно слушает своего собеседника. Закончив свою презентацию, он предложил ей обдумать его выкладки и встретиться через неделю, чтобы выбрать самый короткий маршрут в сытую старость.
Однако маршрут снова повел в близлежащее депо, остановка оказалась конечной, а водитель маршрутки их высадил.
Они договорились продолжить обсуждение страхового полиса в кино, потом в ресторане, затем в парке и на катке. В конечном счете вопрос переехал в ее спальню, а про сытую старость и вовсе забыли.
Временами ее бросало в дрожь от того, что она без зазрения совести встречается с двумя мужчинами одновременно. Хотя… можно ли было назвать встречами то, что у нее было с Генкой? Было ли это отношениями или плодом ее воспаленного воображения?
До недавних пор она считала, что любила Генку, но страсть к накопительному страхованию выбросила счетные палочки прочь. По счастью, Генка чем-то увлекся, так ей казалось, и в последние два месяца не доставал ее как раньше. Может быть, он нашел себе кого-нибудь? Эта мысль вызвала на душе и облегчение, и огорчение одновременно.
Но и Антон щи не лаптем хлебал, уж это точно. Они встречались уже два месяца, но он так и не рассказал ей, что женат. Не рассказал он и о сыне. Она знала, что весь этот сборник рассказов еще впереди, особенно рассказов о сыне, в котором Антон души не чаял.
Его подлая натура не давала ей покоя, но по-своему она понимала его. Насколько она помнила еще с прошлого раза, его жена была порядочной стервой, которая при малейшем намеке на развод начинала заниматься стряпней обстоятельств, непреодолимой силой мешавших их общению с сыном. Не препятствовала она лишь выплате алиментов на свой банковский счет.
В буквальном смысле развод для Антона означал долгие и мучительные мотания по судам за право видеть сына. И чем это закончилось бы, неизвестно. На одной чаше весов лежали их отношения, а на другой – сын. Тогда Антон выбрал сына и жизнь с нелюбимой женщиной.
А может быть, это ей было так удобнее думать, что с нелюбимой, в то время, как нелюбимой-то была она сама?
В любом случае, до мучительного выбора было еще слишком далеко, и она пообещала себе, что, наученная горьким опытом, на этот раз в непреодолимую силу не вляпается.
Однажды холодным декабрьским днем она собиралась на очередное свидание с Антоном. Они почти всегда встречались днем, вечером ему трудно было придумать правдоподобное объяснение своему отсутствию. Сегодня они собрались на дневной сеанс в кино.
Сложно было не признать, что ее любовник – не только редкостный говнюк, но и не менее редкостный эстет. Фильм привозили в единственный кинотеатр города, и билеты были куплены загодя. И как уверял ее достопочтенный отец семейства, оно того стоило.
