М. А. Врубель. «Шиповник», 1884
В иной манере написана композиция «Красные цветы и листья бегонии в корзине». Здесь явственно чувствуется влияние преподавателя Врубеля, Чистякова. Ни единой линией мастер не намекает на очертания листьев и цветов бегонии: он показывает их яркими цветовыми пятнами, с помощью контрастов «лепит» пышный букет цветов, выбивающийся из корзины, едва намеченной на полотне.
О пребывании в солнечной Италии напоминает «Натюрморт. Гипсовая маска, рожок канделябра» (1885, Музей русского искусства, Киев). В этой композиции Врубель использовал слепок с головы древнего философа, на фоне которого загадочно мерцает блестящей зеленью канделябр, вероятно, расположенный в комнате юного философа, увлеченного античной историей и философией.
С 1889 года художник проживал в Москве. В это время он был увлечен иллюстрированием произведений Лермонтова. Особенно привлекательным стал для него образ Демона, который виделся мастеру не исступленным духом зла, а ангелом, не способным к ненависти. Не случайно картина «Демон» (1890, Третьяковская галерея, Москва) принесла Врубелю мировую известность: ни один живописец не решился показать Демона лишенным жестокости; лишь в глубоких глазах врубелевского персонажа застыла не ненависть к отторгающему его миру, где в камни превратились даже облака и столь любимые живописцем цветы, а глубокая тоска.
М. А. Врубель. «Натюрморт. Гипсовая маска, рожок канделябра», 1885, Музей русского искусства, Киев
М. А. Врубель. «Натюрморт. Цветы, пресс-папье и другие предметы», 1885, Музей русского искусства, Киев
В 1900 году Врубель исполнил еще две работы, принесшие ему исключительную популярность, – «Царевна Лебедь» и «Сирень» (обе – в Третьяковской галерее, Москва). В последней работе цветы не только являются обрамлением женского лица, они сами по себе – полноправные персонажи полотна. «Сирень» полностью подчинена живописной стихии, и ее эффект создается невероятной концентрацией, настоящим холодным пожаром фиолетовых и голубых роскошных оттенков, которые словно освещают черно-изумрудный фон композиции. Сирень выглядит сказочной, светящейся; ее форма как будто рождается у зрителя на глазах. Порой кажется, что мазки составляют причудливый узор цветов и листьев, но вдруг в следующую минуту соцветия рассыпаются, распадаясь на беспокойный мерцающий узор. Зритель поневоле увлечен таинственной глубиной полотна, где, кажется, должно непременно скрываться что-то пока неясное и неоткрытое, и вдруг вновь перед ним встает живая и густая стена сиреневых кустов. Исследователи считают, что только Сезанну удавалось достичь подобной гармонии синих и зеленых оттенков, обладающих невероятной выразительной силой. Сирень, погруженная в фантастический сумрак и освещаемая тревожным полусветом, свидетельствует о возможности сосуществования природы реальной и созданной поэтическим воображением мастера.
С 1902 года началась роковая полоса в жизни художника. Врач Бехтерев поставил диагноз: Врубель неизлечимо болен. Художник сменил немало больниц и врачей, в период облегчения жил в деревне. Через год умер двухлетний сын живописца, после чего Врубель покидал больницы только зимой, да и то ненадолго. Однако даже в больничной палате мастер не прекращал работать. В период болезни он стал больше писать с натуры, причем его рисунки отличаются не только чеканностью формы, но и совершенно особенной одухотворенностью. Кажется, что каждое движение руки художника выдает его страдания и страсти.
М. А. Врубель. «Красные цветы и листья бегонии в корзине», 1886–1887, Музей русского искусства, Киев
М. А. Врубель. «Сирень», 1900, Третьяковская галерея, Москва
Особенно примечателен в этом отношении рисунок «Натюрморт. Подсвечник, графин, стакан». Это сокрушительный триумф яростной объективности. Каждый предмет натюрморта несет в себе скрытую взрывчатую силу. Материал, из которого изготовлены вещи, будь то бронза подсвечника, стекло графина или матовый отблеск свечи, ощутимо дрожит от колоссального внутреннего напряжения. Пульсация передается художником короткими перекрещивающимися штрихами, из-за чего фактура приобретает взрывчатость и напряженность. Таким образом предметы приобретают невероятную заостренность, в которой и заключается истинная суть вещей. Врубель тонко продумал, гиперболизировал перспективу. Ткань рисунка органически составляют объемы, изгибы и сложные рефлексы. Каждая вещь одушевлена, поскольку лишена внутренней устойчивости, а потому ее форма словно возникает в борьбе линий и оттенков. Интересно, что мастер «лепит» объемы таким образом, что штрихи представляются лучами, идущими прямо на зрителя, а их темный источник сконцентрирован где-то в самой глубине листа. Линии как будто пронзают предметы насквозь, преломляясь в них, и показывают их структуру, оттеняя соразмерность друг с другом, пространством и воздушной средой. Врубель провел в психиатрической лечебнице четыре года. Последним его произведением стал портрет Валерия Брюсова (1906). В процессе работы над этой картиной мастер ослеп. В 1910 году он скончался от воспаления легких. На похоронах художника священник произнес: «Художник Михаил Александрович Врубель, я верю, что Бог простит тебе все грехи, так как ты был работником».
М. А. Врубель. «Натюрморт. Подсвечник, графин, стакан», 1905
Борис Михайлович Кустодиев
(1878–1927)
Натюрморты и пейзажи существуют на картинах Бориса Кустодиева в полном согласии. Яркие атласные ткани, сверкающие медью самовары, блеск фаянса и фарфора красные ломти арбуза, виноградные грозди, яблоки, аппетитные кексы – все это разнообразие можно увидеть на жизнерадостных полотнах мастера.
Борис Михайлович Кустодиев родился в Астрахани в семье учителя словесности и логики, работавшего в духовной семинарии. Любовь к искусству передала Борису мать, прекрасно рисовавшая и увлекавшаяся музыкой. После смерти мужа ей пришлось зарабатывать на жизнь вышиванием, чтобы прокормить четверых детей. Кустодиевы снимали флигель во дворе купеческого дома, и мальчик с ранних лет мог наблюдать за жизнью провинциального купечества. Его интересовала суета астраханского порта, работа рыбаков, моряков, грузчиков, купцов, торговавших лесом и рыбой. Особенно привлекательными будущему художнику казались яркие и шумные ярмарки. Впечатления детства навсегда остались в памяти Кустодиева, спустя годы запечатлевшего все многообразие городской жизни на своих холстах.
