– Непознаваемое приводит к знанию, а познающий так и не узнает ничего. Кто же способен познать незнание?
Безначальный сказал:
– Путь нельзя услышать. То, что слышишь, – не Путь. Путь нельзя увидеть, то, что видишь, – не Путь. Путь не объяснить словами, то, о чем говоришь, – не Путь. Познание облика внешней оболочки не есть облик. Для Пути нет имени.
Безначальный продолжил:
– Если спросил о Пути и тебе ответили, значит, ответивший не знает Пути. И если ты спрашиваешь о Пути, ты не сможешь услышать о Пути. Путь – в отсутствии вопрошания, на вопросы нет ответов. Только вопрошая отсутствием вопросов, можешь исчерпать вопрошание. Отвечая отсутствием ответов, постигаешь отсутствие внутреннего. Когда с помощью отсутствия внутреннего обращаешься к исчерпанию вопрошания, то даже так, вовне не созерцая пределов времени и пространства, внутри не осознавая великого начала всего, не сможешь пройти через изначальный хаос безначального, не придешь к странствиям в великой пустоте.
Сияющий Свет спросил у Отсутствующего Наличия:
– Есть ли вы, учитель, в наличии или вы отсутствуете в наличии?
Не получил ответа на свой вопрос Сияющий Свет. Ибо тот, кто смотрит на внешнюю оболочку и облик вещей, увидит лишь бесконечную глубину и великую пустоту. Смотрел он до конца своих дней, да так ничего и не увидел. Прислушивался, но не услышал. Ловил его, но не ухватил.
Сказал тогда Сияющий Свет:
– Предельное! Кто может достичь предела предельного? Я способен быть в наличии отсутствия, но не могу быть в отсутствии отсутствия. А если действовать в отсутствие наличия, то как отсюда можно достичь предела этого?
У Великого Начальника был кузнец, который ковал пряжки для поясов. Было ему уже восемьдесят лет, он в своей работе не допускал ни малейших ошибок. Начальник спросил кузнеца:
– В искусстве вашем, учитель, есть ли Путь?
Тот ответил:
– Слуга ваш только за это и держится. Когда мне было двадцать лет, я полюбил ковать пряжки и только их облик и видел во всех предметах. А где не видел пряжек, так я туда и не смотрел никогда. Действуя только так, я даже и не осознавал, что действую с усилиями, так и овладел искусством действия, а что уж говорить о том, где присутствует не-действие. Никакие внешние вещи в этом деле тебе не помогут, и опираться на них не следует.
Красный Искатель спросил у Дырова:
– Можно ли познать то, что было прежде Неба и Земли?
Дыров ответил:
– Можно. Древнее такое же, как нынешнее.
Красный Искатель потерялся и, ничего больше не спросив, ушел.
На другой день он снова пришел к Дырову и сказал:
– Я уже спрашивал вас намедни, можно ли познать то, что было прежде Неба и Земли. Вы мне сказали, что можно, ибо древнее подобно нынешнему. Я, как мне показалось, понял суть вашего ответа, но сегодня опять потерял понимание. Осмелюсь полюбопытствовать, что вы имели в виду?
Дыров ответил:
– Вчера тебе все было понятно, потому что ты принял это духом своим. А сегодня утратил понимание, потому что перестал это воспринимать с помощью духа. Ибо нет ни древнего, ни нынешнего, нет ни начала, ни конца. Дети и внуки, всё уже есть, когда еще не было никаких детей и внуков. Может ли это быть?
Искатель ничего не смог сказать в ответ.
Дыров продолжил:
– Ну и хватит. Нет у тебя ответа. Жизнь не способна возвратить к жизни умершее, а живое не умирает от того, что смерть существует. Видать, смерть и жизнь зависят от чего-то другого. Есть нечто, что объединяет их своей плотью. Были ли предметы до того, как появились Небо и Земля? То, что делает предмет предметом, само не является предметом. Предмет не возникает из того, что было прежде существования предмета, а возникает он из того, что подобно наличию предмета. И это подобие наличию предметов не имеет окончания. Любовь мудрого к другим людям закачивается в том, что не имеет окончания. И это тоже вытекает из сказанного мной ранее.
Бездонный Лик спросил у Дырова:
– Я слышал, как учитель говорил, что нет ничего, что будет быть, и нет ничего, чем можно идти этому навстречу. Осмелюсь попросить вас объяснить мне эти слова.
Дыров ответил:
– Человек древности, меняясь вовне, не менялся внутри. Нынешние люди, меняясь внутри, не меняются вовне. Кто спокойно меняется вместе с предметами, способен спокойно оставаться в единстве неизменности. В покое он сохраняет лад со всем происходящим. И таких никогда много не бывает. Такие были на огородах Великого Свинаря, такие были в садах Желтого Владыки, такие были во дворцах правителя Радостного, такие были в покоях Разливного и Боевого. И такие люди из благородных мужей, как последователи школ Ученого и Чернильного, на них не похожи, потому что проводят время лишь в спорах друг с другом. Что же здесь скажешь о нынешних?
Мудрый человек, пребывая среди предметов, не вредит предметам, а раз он не вредит предметам, то и от предметного мира ему вреда нет. И именно потому, что ничто в мире не может причинить ему вреда, он способен в общении с людьми и в будущем быть, и приходящее принимать. Горный лес, луга заливные – разве не это способно доставить истинную радость и сделать счастливым? Но и счастье не успеет кончиться, как его продолжает печаль. И счастье, и огорчения приходят сами, а я не способен управлять их движением. А когда они уходят, разве могу я их задержать и остановить?
Печально понимать, что человек – лишь временное пристанище для предметов мира. И знает он лишь то, с чем по случаю сталкивается. А что он не встречал в жизни, то и познать не в силах. И знает он лишь то, на что способен, и не способен на то, в чем способности своей не познал. Отсутствие знаний, отсутствие способности – это то, чего человек избежать не в силах. И когда стараются люди избежать, чего им не по силам избежать, разве не в этом печаль жизни человеческой?
Достигший совершенства в речах отказывается от слов. Постигший предел действий избавляется от действий. Равняться на знание, которое уже познано, воистину мелко!
