Башня и корпус. Затруднительно пользоваться люком в командирской башенке, когда танк стоит на склоне или подожжён. Новая конструкция люков механика-водителя и радиста создавала множество проблем. Во время попаданий снарядов и мин в крышу, люки заклинивает и их невозможно открыть. Поэтому в большинстве случаев механик-водитель и радист не могут покинуть подбитую или горящую машину. Это заставляет их не закрывать люки, что, конечно же, ослабляет защищённость танка и приводит к неоправданным потерям.
Совершенно необходимо разработать систему прочистки оптических приборов наблюдения механика-водителя и радиста, которые в целом удовлетворительны.
Неисправности в топливной системе. Наиболее частыми оказались неполадки в топливных насосах — нарушение герметичности и дефекты мембран, повреждения трубопровода и линии подачи масла (в 52-м батальоне 20 отказов по состоянию на 8 июля). В результате протечек горючего три танка загорелись (бензин вылился на пол машины). Отмечались случаи воспламенения „пантер“ при преодолении крутых склонов. В большинстве случаев возгорания были ликвидированы действиями экипажа или автоматической системой пожаротушения.
Неисправности двигателя. В течение рассматриваемого периода они оказались сверхнормативными. К 8 июля в 52-м танковом батальоне было отмечено 12 случаев отказа двигателей. К возможным причинам поломок можно отнести как и ещё недостаточную опытность водителей, так и недостатки конструкции. Кроме того, частая работа на повышенных оборотах вызывала перегрев двигателя и поломки карданной передачи. Впоследствии, правда, число поломок уменьшилось. Тем не менее здесь есть над чем поразмыслить.
Трансмиссия. В целом работала надёжно. В 52-м танковом батальоне было отмечено всего лишь пять случаев».
«Пантеры» 51-го танкового батальона дивизии «Гроссдойчланд» выдвигаются к линии фронта. Район Карачева, август 1943 года (РГАКФД).
Кроме того, в отчёте Г. Гудериана приведены данные о характере повреждений и поломок в 39-м танковом полку по состоянию на 10 и 12 июля соответственно (см. таблицу 10).
Тактические просчёты, имевшие место во время первых боёв 39-го танкового полка, и некоторые другие наблюдения были отражены в докладе майора Штрейта, командира учебного подразделения «пантер»: «Из-за сильной скученности при атаке эффективность огня „пантер“ была очень низкой и противник смог успешно вывести из строя большую часть танков. При этом многие машины подорвались на минах.
Сапёры не могли успешно обезвреживать минные поля из-за недостатка времени: приказ продолжать наступление был отдан до того, как они закончили разминирование.
Атаки велись без учёта изменения ситуации в ходе боя. Взаимодействие подразделений было очень слабым, так как многим практически ничего не было известно о планах наступления. Неразбериха началась с первых же минут боя, так как ни цель, ни боевой порядок, ни направление атаки не были чётко определены. „Пантеры“ постоянно создавали скученное скопление непосредственно перед оборонительными рубежами противника, что приводило к большим неоправданным потерям. Командиры батальонов должны чётко руководить участвующими в атаке боевыми машинами, отдавая понятные приказы. К сожалению, действия „пантер“ были несогласованны. Так, например, любое изменение направления движения командиры большинства танков определяли визуально по ближайшим машинам, когда те меняли направление.
Борьба с противотанковыми орудиями вызывает определённые трудности, так как они представляют из себя небольшие мишени, которые к тому же хорошо замаскированы. В большинстве случаев уничтожить весь расчёт противника полностью практически невозможно. „Пантеры“ же, для сравнения, представляют из себя довольно заметные цели.
Превосходство „пантер“ очевидно только при лобовых танковых сражениях.
В целом стратегия противотанковой обороны русских состояла в следующем: плотная группировка орудий располагалась в наиболее благоприятной для этого местности — чаще по краю лесного массива. В основном это 76-мм противотанковые орудия, относящиеся к категории лёгкой артиллерии. В глубине линии обороны располагалась тяжёлая артиллерия и миномёты. Пехота и танки противника готовы атаковать при любой благоприятной возможности. Такие контратаки приводят к большим потерям с нашей стороны».
Подбитая «Пантера» с башенным номером 102 из 51-го танкового батальона дивизии «Гроссдойчланд» на сборном пункте аварийных машин. Центральный фронт, август 1943 года. На заднем плане виден танк «Тигр» (АСКМ).
По данным оберквартирмейстера 4-й танковой армии, к 21 июля 1943 года в 39-м танковом полку сложилась следующая ситуация с танками «Пантера»: 41 танк был боеспособен, 85 танков требовали ремонта, 16 танков отправили для капремонта в Германию, а 58 танков были безвозвратно потеряны (49 из них при отступлении были взорваны). В целом оценить количество «пантер», участвовавших в июльских боях, можно по таблице 11.
Общую картину об участии танков «Пантера» 39-го танкового полка в ходе боёв на южном фасе Курской дуги в июле — августе 1943 года можно представить по таблице 12.
Здесь следует сказать, что система учёта потерь танков в немецкой армии была довольно хитрой, и оценить потери в ходе той или иной операции часто просто не представляется возможным.
Так, в безвозвратные потери включались танки, оставшиеся на территории, занятой противником, либо вообще не подлежащие восстановлению.
Что касается повреждённых машин, то они в документах проходили по трём категориям — как находящиеся в краткосрочном и долгосрочном ремонте или как отправленные на капитальный ремонт в Германию.
Советские бойцы проходят мимо подбитой и взорванной «Пантеры» № 322 из состава 51-го танкового батальона дивизии «Гроссдойчланд». Район Карачева, август 1943 года. Под номером виден силуэт идущей пантеры (АСКМ).
