Налицо была координация действий сразу в обеих столицах. Из
этого следовало, что неизвестные обладают размахом, распространяющимся по
меньшей мере на весь СНГ. И это могли быть очень влиятельные люди.
«МЫ!» — сказал Фогельсон. Кто стоит за этими буквами? Кто
возглавляет это «МЫ»? Взгляды Фогельсона достаточно откровенны, он их и не
скрывает. Колчин немного слышал о Миронове и знал, что назвать демократом
первого заместителя директора ФСК можно было, только имея большое воображение.
Из этого следовало, что следующей жертвой должен быть сам
Колчин. Ему и так слишком много разрешили узнать. Он знал, что во имя интересов
государства можно убрать любое лицо, любого неугодного. Это вбивали им в голову
еще при Андропове. И этим неукоснительно руководствовались сотрудники всех
спецслужб мира, когда им казалось, что только они могут определять «интересы
государства» и уровень его защиты.
Секретные службы в любом демократическом государстве
изначально обречены на некоторую степень злоупотребления. Никакой самый надежный
орган, самый лучший парламент, самые честные «избранники народа» не могут
уследить за работой монстров, называемых секретными службами. В тоталитарном
государстве, где все находится под жестким идеологическим контролем, работать с
ними гораздо легче.
Все понимают степень допустимого, и любой выход за рамки
существующих нормативов жестоко карается диктатурой независимо от ранга
чиновника и его заслуг.
В демократическом государстве, где существующие нормы
регламентируются не столь четко и жестко, имеется достаточно большой простор
для трактовки этих норм, включающих понятие «свободы» и для самих сотрудников
спецслужб.
Обладающие большей свободой, спецслужбы демократических
государств являются тоталитарными по своей сути и структуре, выполняя роль
церберов демократии. Здесь очень важна направленность этих сторожевых псов,
иногда пытающихся укусить и свою госпожу. Только наличие здоровых сил в
аппаратах секретных спецслужб способно как-то удерживать эти организации в
рамках закона, проявляя лояльность по отношению к государству.
Оформление передачи уголовного дела заняло целых три часа и
как-то отвлекло мысли Колчина, ни на минуту не забывавшего о вчерашнем
преступлении в Минске. Протоколы допросов родных и близких Крымова он даже не
смог читать: слишком тягостно было вспоминать голос Лены, дочери Игоря. К
вечеру Колчин понял, что ничего не может с собой поделать. Все благие доводы
были забыты. Он приехал домой, принял душ, переоделся в свежее хрустящее белье,
поцеловал жену на прощание и поехал на вокзал.
Завтра был выходной день — суббота, и, хотя по негласным
правилам в ФСК они работали в этот день, он впервые решил использовать его по
своему разумению.
Даже понимание того обстоятельства, что он подводит
Нефедова, Шварца, своих коллег, не могло остановить Колчина. Он купил билет в
купейный вагон и через час уже сидел в поезде, следовавшем в Минск.
Он не заметил, как вместе с ним в вагон сели трое
неизвестных. Двое сидели в ближайшем купе, причем один все время выходил курить
в тамбур. Третий оказался в конце вагона. Он следил скорее не за Колчиным, а за
этими двумя неизвестными. Так они и ехали всей компанией в столицу суверенной
Белоруссии — город Минск.
На границе их почти не проверяли. Колчин, убедившись, что
его пистолет не виден, просто задремал и, проснувшись, лишь протянул свой
паспорт пограничникам. Отношения между Россией и Белоруссией, бывшие достаточно
хорошими при Кебиче, после избрания Лукашенко вообще стали образцом для
подражания для всех стран СНГ. В Минск поезд прибыл под утро, и Колчин сошел на
немного подмерзшую землю. За ним вышли сначала двое неизвестных, затем третий.
Когда Нефедову доложили о поездке Колчина в Минск, он ничего
не сказал, просто положил трубку. Все-таки я не ошибся в этом следователе,
удовлетворенно подумал Нефедов. Конечно, Колчин поступал неправильно как
профессионал, но он был прав как порядочный человек. А это качество Нефедов
ценил в людях гораздо больше.
Когда генералу Миронову доложили о поездке Колчина в Минск,
он просто выругался. Резко поднял трубку, решил позвонить Нефедову, отчитать
его за самовольный отъезд из страны следователя ФСК. Затем, передумав, опустил
трубку. Набрал другой номер и поднял трубку во второй раз.
— Слушай, генерал, — просто сказал он, — мне, кажется, нужна
твоя помощь.
Еще через несколько минут он вызвал Фогельсона.
— Колчин отправился в Минск. Что будем делать? — спросил
Миронов, даже не предлагая присесть своему помощнику.
— Вот упрямый парень! — покачал головой Фогельсон. — Такой
должен быть с нами.
— Я не спрашиваю, где он должен быть, — разозлился Миронов,
— меня интересует, что с ним делать?
— Может, нам нужно подумать и использовать его потенциал и
энергию на пользу общему делу? — осторожно предложил Фогельсон. — Убрать мы его
всегда успеем.
— Какой-то добрый вы стали в последнее время, Марк
Абрамович, — проворчал Миронов. — Говорите ваши предложения.
— Мы могли бы дать ему какую-то часть информации и направить
его поиски в нужное русло. Сейчас он разъярен убийством своего друга. Кстати,
товарищ генерал, я всегда был против подобных методов. Они не имеют успеха, а
приносят лишь временное затишье. Теперь Колчин наверняка знает, что его друга
убили. Кроме того, Шварц произвел вскрытие тела Иванченко. И подтвердил, что
Иванченко просто убрали.
— Он не мог этого сделать, — возразил Миронов, — ему дали
труп совсем другого человека.
— В первый раз, — спокойно парировал Фогельсон. — Но потом
Шварц вернулся и провел вскрытие второго тела. На этот раз самого Иванченко. Вы
понимаете, что теперь получается?
Миронов молчал, кусая губы.
— Ваши предложения? — наконец сказал он.
— Дать Колчину необходимую информацию и усилить поиски
подполковника Скребнева. Пусть подключается к нашим розыскам.
— А вам не кажется, что за этим Колчиным кто-то стоит? —
вдруг спросил Миронов. — Может, Скребнев уже дает показания в Кремле или еще
где? Может, его захватили люди Коржакова и теперь с нами только играют?
— Не может быть. — Марк Абрамович пригладил бородку. — Вы же
знаете нашего президента. Он способен на что угодно, но только не на такую
тонкую игру. И его люди на это тоже не способны. Здесь действует какая-то
третья сила, с которой мы попытаемся установить контакт. У нас уже есть
небольшие наметки, но все это пока лишь наши предположения.
— Ладно, — согласился Миронов, — действуйте, как считаете
нужным. Эту молодую пару вы по-прежнему держите у себя?
— Конечно. Они нам очень нужны.
— Мне иногда бывает трудно следить за логикой ваших
рассуждений, — пожаловался Миронов. — Вы считаете, что они могут нам
пригодиться?
