— Что вам нужно? — устало спросил Дронго. — Зачем вы меня
забрали? И как вы узнали, что я буду у Юркова?
— Вас вспугнули в отеле «Марко Поло», — невозмутимо заметил
Марк Абрамович. — Что поделаешь, время сейчас такое, кадры молодые, неопытные.
Тогда мы дали нашим аналитикам задачу найти вас. И послали сразу несколько
групп. Согласитесь, к Юркову вы должны были поехать в первую очередь. Остальное
было несложно.
— Зачем вам нужен этот Арчил Гогия, он ведь преступник, вор,
а вы имеете с ним общее дело. Вы, элита правоохранительных органов!
— Он вообще-то нам не нужен. Такой маленький червячок,
который просто иногда оказывает нам мелкие услуги. А мы помогаем ему. Кстати,
вы напрасно его обидели: он действительно не стукач — просто тварь. Злобная,
визжащая тварь.
Слушая Марка Абрамовича, Дронго вспоминал, что несколькими
минутами раньше Арчил Гогия говорил о Манучаре. «Диалектика, — невесело подумал
он. — Мелкие хищники поедаются средними, а те, в свою очередь, — крупными. Если
кого-то называешь мелочью, не стоящей внимания, будь готов к тому, что однажды
так назовут и тебя. Диалектика».
— Просто Арчил Гогия, — продолжал журчать Марк Абрамович, —
решил найти своего племянника, даже не рассчитывая на вас. Нам было известно с
самого начала, что эти молодые люди решились на дерзкую операцию по изъятию
части документов банка «М». Они вошли сбоку, из гаража. А у Ларисы Коноваловой
были ключи. Мы подождали, пока они отправились в номер, затем устроили панику,
и, когда молодые люди с документами пытались удрать, они оказались у нас. Вот и
вся история.
— Они живы? — хрипло спросил Дронго.
— Конечно, — удивился Марк Абрамович, — мы же не палачи.
Кроме того, — он подмигнул, — они могут понадобиться в торге с банком. Вы ведь
знаете, кто стоит за этим банком?
— Кажется, знаю.
— Вот-вот. В такой ситуации нам выгодно было держать Реваза
Гогия и Ларису Коновалову у себя. Только не говорите, что мы нарушаем закон, —
я могу вас неправильно понять.
«Вот мерзавец! — подумал Дронго. — Симпатичный мерзавец,
будет точнее».
— Тогда все, — сказал он, откидывая голову назад, — моя
миссия завершена.
— Нет, — услышал он почти над самым ухом, — ваша миссия еще
не начиналась.
Он открыл глаза.
— Что вы хотите сказать?
— Вы очень нужны нам, Дронго.
— «Мы» — это кто?
— Господи, только не это! — притворно взмолился Марк
Абрамович. — У меня есть один знакомый следователь, который всегда меня
спрашивает: «мы» — это кто? Теперь вот вы.
— Что вам нужно? — Ему начало надоедать фиглярство
собеседника. Дронго видел, что пока шла игра. Серьезного разговора еще не было.
— Это другое дело, — подсел ближе к Дронго Марк Абрамович,
перенеся стул и благоразумно поставив его в пяти метрах.
— Нам нужны вы, — очень серьезно сказал Марк Абрамович, —
ваш опыт, ваши знания, ваше умение. Скоро нам понадобятся все наши люди.
Дронго слушал спокойно. Он понимал: чем больше скажет Марк
Абрамович, тем меньше шансов остаться в живых у него. Обладателя больших
секретов просто не выпустят из этой комнаты.
— Опять переворот? — тихо спросил он. — Какой на этот раз?
— Не иронизируйте, — серьезно оборвал его Марк Абрамович, —
решается вопрос — МЫ или ОНИ. Подождите, не перебивайте меня, — поднял он руку,
— я скажу вам, кто МЫ и кто ОНИ.
Он поднялся, поправил бородку и зашагал по комнате.
— МЫ — это настоящие патриоты Советского Союза, коммунисты,
все честные люди. МЫ — это ФСК и Служба внешней разведки, МЫ — это большая
часть офицерства в нашей армии, это миллионы рабочих, крестьян, интеллигентов.
Все, кому этот режим уже смертельно надоел. Наша главная цель — восстановление
бывшего СССР, восстановление Коммунистической партии, при наличии других
партий, разумеется.
Дронго обратил внимание, что его собеседник не выговаривает
букву «р», от чего вся его речь становится немного комичной.
— Общий бардак в стране, — продолжал Марк Абрамович, —
больной, неуправляемый президент, коррумпированное правительство, временщик
Коржаков. За последние четыре года нас четырежды реорганизовывали, а сколько
раз меняли все руководство…
«Напрасно они это делали, — искренне подумал Дронго, —
таких, как этот тип, из органов не выкуришь. Они вечные стражи порядка».
— Дважды мы пытались навести порядок в стране. Но первый раз
это делал Янаев, который не мог даже унять свои руки, не говоря уже о стране.
Во второй раз — Руцкой и Хасбулатов, которых назвать патриотами было бы трудно.
И неправильно. Теперь к власти придут настоящие патриоты, любящие свою родину,
— вдохновенно закончил Марк Абрамович.
— Как ваша фамилия? — вдруг спросил Дронго.
— Фогельсон, а что? — поднял брови его собеседник.
— Еврей, спасающий Россию. Действительно смешно, — громко
сказал Дронго.
Марк Абрамович остановился.
— Как вам не стыдно! — с неожиданной резкостью сказал он. —
Никак не мог предположить, что вы антисемит.
— При чем тут это? — разозлился Дронго. — Как раз некоторые
русские патриоты считают, что во всем виноваты масоны и евреи. А вы лично
помогаете им прийти к власти?
— Какие патриоты? — сел на стул Фогельсон. — Это мишура.
Разве они понимают, что мы потеряли? Разве они могут так болеть за страну?
Разве они знают, что такое быть евреем в КГБ?
Он обхватил голову руками.
— Второй раз за последние несколько дней я вспоминаю эпизоды
своего детства, — глухо сказал он, — и уверяю вас, делаю это не ради вас. У меня
погибла вся семья во львовском гетто. Я лежал под канализационным люком и
слышал, как на нем насиловали мою мать. Вы понимаете, что я пережил? А потом
пришла Красная Армия. И уцелевшие узники гетто стали выходить на улицу. Знаете,
чем для нас была Красная Армия? Чем был для нас Советский Союз? Я еврей, —
поднял он голову, — и горжусь своими предками, своими корнями, своей древней
религией. Но я вместе с тем был гражданином великой страны. Мне говорят: Марк,
ты можешь уехать в Израиль. С твоим опытом работы в разведке, в контрразведке
тебе не будет там цены. Но разве я могу забыть тот первый кусок черного хлеба,
который мне дали советские солдаты? Разве я могу предать память о своей семье,
о тысячах погибших во Львове? Разве я могу предать всю свою жизнь?
Дронго молчал. Он не ожидал такого откровения от своего
собеседника. Видимо, он действительно задел больную тему.
— Простите меня, — пробормотал он, — я не хотел вас обидеть.
Просто смерть моего товарища так на меня подействовала.
