— Тогда мы не договорились, — поднялся Дронго.
— Зачем тебе это нужно, зачем? — спросил Давид.
— Чтобы вы были последним, кто переступает порог моего дома.
Иначе это может войти в привычку, а на заказ я не работаю. Здесь не ателье по
пошиву брюк. Кроме того, это просто опасно.
— Понимаю, дорогой. Хорошо, я расскажу все. Но напрасно ты
настаиваешь. Это не очень хорошая информация.
— Это уже мое дело. Рассказывайте поподробнее. Каким образом
вам удалось выйти на меня?
Давид, вздохнув, начал рассказывать.
Глава 4
Следователь Колчин имел общий стаж работы более двадцати
лет. После окончания юридического факультета МГУ он был направлен в городок
Плавск Тульской области, где проработал более пяти лет, последовательно:
стажером, следователем, помощником прокурора. В 1980-м, когда по всем соседним
с Московской областям мобилизовывали административных работников КГБ и МВД для
«успешного проведения» Олимпийских игр, Колчину предложили работать в
следственном управлении КГБ СССР.
Проверяли его долго, очень долго. К тому времени Олимпийские
игры уже закончились, а генерал Чурбанов даже получил орден за их образцовое
проведение, когда наконец кто-то из решавших судьбу Колчина подписал его
документы. Уже спустя много лет Колчин узнал, что кадровиков смущал дядя его
жены, случайно отсидевший в немецком плену более двух месяцев. Дядя затем бежал
и два года воевал в партизанском отряде Федорова, но в плену он все-таки был, и
уже одно это вызывало серьезные возражения против кандидатуры Колчина, словно
дядя должен был знать за сорок лет до этого, что его племянница выйдет замуж за
работника прокуратуры, которого потом рекомендуют в Комитет государственной
безопасности.
Как бы там ни было, Колчина взяли, и уже спустя два года он
получил трехкомнатную квартиру в Москве на свою семью из четырех человек.
Перестройку он встретил уже капитаном, а когда начался августовский путч
девяносто первого, Колчин имел звание подполковника. Как и многие другие
честные офицеры, в душе он презирал Горбачева. Но не меньше презирал и
дрожавшего Янаева. В августе они занимали нейтральную позицию, выполняя,
однако, все приказы своего непосредственного начальника Крючкова.
Общий бардак в стране к тому времени надоел уже всем. Кроме
того, офицеры КГБ как нельзя лучше знали всю обстановку на местах, хорошо
осведомленные, за счет каких источников финансируются местные национальные
движения и сепаратистские фронты в республиках. Но все завершилось крахом.
Августовский путч провалился, заговорщиков арестовали, а Коммунистическую
партию запретили. Для Колчина, вступившего в партию еще в армии, это было
неприятно, но не так обидно, как многим другим офицерам, пришедшим из
комсомольских и партийных органов.
Стоя рядом с Шебаршиным, они видели, как восторженная толпа
сносила памятник Дзержинскому. Шебаршин, видевший подобные вакханалии во время
иранской революции, был мрачен и задумчив. Колчину еще запомнился его
осунувшийся вид и какие-то раненые глаза. На следующий день Шебаршина сняли и
новым председателем стал Бакатин. Этот ничего не понимающий в КГБ строитель
решил, что здесь могут понадобиться его методы по прежней работе в МВД. Он
кричал на подчиненных, откровенно презирал старых офицеров, разогнал многие
отделы. Триумфом его бесконтрольной глупости стала выдача абсолютно секретных
документов американскому посольству, после чего даже прагматик Горбачев и
популист Ельцин поняли, что Бакатина нельзя держать в КГБ. На этот раз выбор
был более удачным. Правда, Баранников не был лишен многих недостатков,
подозревался в коррупции. Но он хотя бы не разгонял кадры, бережно относился к
ветеранам. КГБ сначала соединили с МВД, а затем, когда Конституционный суд
признал это незаконным, просто переименовали в МНБ — Министерство национальной
безопасности.
Профессионалы, конечно, не любили «милиционера» Баранникова,
но терпели его. Правда, довольно быстро и это закончилось. Баранникова убрали,
затем убрали еще одного председателя. Потом вообще переименовали их службу в
ФСК и закрыли следственное управление.
Несколько месяцев Колчин даже просидел дома, пока наконец не
получил назначение в следственный отдел УВД Москвы. Пока он пытался
приспособиться к новым условиям работы и, соответственно, новой специфике,
пришел еще один указ Ельцина о воссоздании следственных отделов в ФСК, и
Колчина снова взяли на работу в привычное здание и даже посадили в прежний
кабинет. Все это, конечно, не улучшило отношения прежних сослуживцев Колчина к
Ельцину, считавшемуся разрушителем и анархистом в их консервативной среде.
Дело полковника Бахтамова, которое поручили Колчину,
удивляло своей легкостью. Бывший полковник КГБ был застрелен у своего дома
неизвестными убийцами. Убийца выпустил в жертву сразу всю обойму, при этом пять
выстрелов попали в цель, что указывало на непрофессионализм киллера. Спустя
совсем немного времени удалось установить, что Бахтамов сотрудничал с
различными коммерческими структурами, нашлось даже подтверждение его
причастности к махинации с фальшивыми авизо. Все свидетели в один голос
утверждали, что Бахтамова убрали чеченцы за его аферы при распределении денег.
Вскоре удалось узнать и имя убийцы, уже отбывшего в Чечню и погибшего на своей
родине в результате чьей-то кровавой мести. Двое свидетелей независимо друг от
друга подтвердили, как убийца хвастался своей расправой над бывшим полковником
КГБ. Дело можно было закрывать, если бы не…
В этом мире даже идеальные расчеты, даже абсолютную логику,
даже, казалось бы, незыблемые законы Ньютона может опрокинуть случайность. Или
новый закон Эйнштейна, переворачивающий все представления об окружающем нас
мире. Все дело перевернул Игорь Костюковский, давний товарищ Колчина, теперь
гражданин соседнего государства — Белоруссии.
Они подружились давно, еще на юридическом факультете МГУ,
куда москвич Колчин и одессит Костюковский поступили сразу после армии.
Костюковский работал следователем по особо важным делам прокуратуры Белоруссии.
Если бы в этот день они не поговорили по телефону, ничего бы не произошло. Но
их дружба, этот разговор как раз и были той самой случайностью, опрокидывавшей
всю хорошо построенную схему.
После взаимных приветствий Игорь коротко рассказал о своей
дочери, которая должна приехать в Москву на будущей неделе. Колчин пообещал ее
встретить и устроить у себя дома: девочка выросла у него на глазах. Просто
Игорь женился, еще отбывая службу в армии.
Он уже собирался положить трубку — междугородные и
международные тарифы в этом году поднялись особенно высоко, — когда в ответ на
традиционное: «На службе все в порядке?» — Игорь вдруг вздохнул:
— Какой там порядок! Уже пятый день бьемся с убийством одного
полковника, ничего не можем понять.
— Какого полковника? — чисто машинально спросил Колчин.
