…Багров вышел из лифта и увидел возле кабинета знакомого мужчину. Не сразу вспомнил, кто это, но когда заметил высокие желтые ботинки, понял — перед ним отец убитой в прошлом году девочки. Кажется, ее звали Дарьей. И именно она подарила папе эти ботинки. Они были отличного качества, изготовлены европейскими обувщиками из добротной кожи, прошиты в нужных местах, декорированы молниями и клепками. Роман от таких не отказался бы. По городу не ходил бы в них, а для природы — самое то. Вот только цвет… Были бы коричневыми, на худой конец, оранжевыми, но они напоминали лимончики. Наверное, поэтому продавались с огромной скидкой, и девочка, сэкономив на карманных деньгах, смогла купить их в подарок папе.
— Здравствуйте, Роман, я к вам, — выпалил мужчина и бросился к Багрову.
— По какому вопросу?
— Очень важному.
— Извините, не помню вашего имени-отчества…
— Я Павел, можно без отчества, потому что я вашего тоже не помню…
— Павел, я был очень рад тому, что вы перестали являться к нам в отдел и мешать работе оперативников, и вот вы опять тут… Не прошло и полугода.
— Прошло.
Багров сочувствовал мужчине. Как и всем, кто потерял близких. Но Павел его еще и раздражал. Сколько раз он говорил ему: хотите помочь, не мешайте. Но где там! И оперов дергал, и людей с того района, где труп его дочери нашли… Пугал их. Несколько раз звонили в полицию, не в убойный, а в дежурку, просили принять к нему меры. А потом в ход листовки пошли. Павел расклеивал их на столбах. Как будто его дочь пропала, и он пытается ее найти… Но Даша умерла. И поисками ее убийцы занимались профессионалы. Багров и его команда из кожи вон лезли, но… Так и не смогли поймать душителя. Как считали многие, его мог спугнуть безутешный отец.
— Я знаю, что появилась новая жертва маньяка, — выдал Павел и впился взглядом в лицо Багрова.
— Откуда?
— У меня есть свои источники. Еще одну девушку задушили струной, ведь так?
— Павел, идите домой.
— Она тоже занималась музыкой. Пела и играла на флейте. У них мог быть общий знакомый. Гитарист. Вы проверяли?
Багров тяжело посмотрел на Павла. На всех это действовало. Ромины глаза были очень выразительными и могли менять цвет от дымчато-серого до стального. Казалось бы, примерно одно и то же. Серый и серый… Но нет. Когда глаза становились стальными, его начинали побаиваться.
Все, но только не Павел.
— Я знаю, у вас много дел, вы с ног сбиваетесь, — продолжил он, — так дайте помочь вам. Если вы сообщите мне адрес, по которому флейтистка проживала, я опрошу ее родных и соседей. Все запишу на диктофон.
— Повторяю в последний раз, идите домой! — Роман повысил голос.
— Я все равно вычислю, где девочка жила, и отправлюсь туда, вы меня знаете. Не лучше ли пойти мне навстречу и позволить…
— Если я узнаю, что вы занимаетесь своей розыскной деятельностью, я вас упеку в обезьянник.
— За что?
— Воспрепятствование производству предварительного расследования. Статья 294 УК РФ.
Павел не напугался, но расстроился:
— Значит, не скажете мне ничего?
— Нет.
— Что ж… Как знаете. До свидания, товарищ майор.
И быстро ушел. Можно сказать, убежал. А то вдруг Багров удумает запереть его в камере прямо сейчас.
Дверь распахнулась, из-за нее показался Митяй.
— Ты с кем тут разговаривал?
— Помнишь отца девочки Даши, задушенной около года назад?
— Забудешь его.
— Опять явился. Откуда-то узнал, что произошло похожее убийство, вот и примчался.
— Неужто в прессу просочилось что-то?
Роман пожал плечами и, оттеснив Комарова, прошел в кабинет. Первым делом включил чайник, затем уселся за свой стол.
— Рассказывай, — велел он Мите. Тот мотался по адресу, по которому проживала убитая девушка Кристина Кольцова. Они уже знали, что квартиру она арендовала и обитала в ней одна. С соседями не конфликтовала, но и не сходилась близко. Первое время они опасались, как бы компаний не водила, молодая, неформальная… Но нет, Кристина вела себя тихо.
— По месту жительства ничего нового не узнал, — заговорил Митяй. — Поэтому поехал в офис, где девушка работала. Она была помощником редактора в музыкальном журнале. Коллектив молодой, веселый. Но Кристина особняком держалась. Дружила только с одной из коллег. С ней же играла в фолк-группе.
— Состав?
— Четыре девочки. Барабаны, укулеле, маракасы и флейта.
— Укулеле — это ведь гитара?
— Да, маленькая, четырехструнная. На ней как раз коллега Кристины играла. Алоха.
— Это ты сейчас со мной по-гавайски поздоровался?
— Зовут так гитаристку. Не по паспорту, ясное дело. Алоха основала коллектив и считалась в нем лидером.
— Поэтому он так же и назывался?
— Вот и нет. «Меле». Это по-гавайски «музыка». Алоха якобы жила на гавайском острове Мауи, прониклась там местной культурой… Хотя, по мне, выдумывает все. Дай бог отдохнула там недельку. Но не суть. О музыкальной карьере девочки не мечтали, понимали, не формат, играли для души, но иногда и для публики. Коллектив приглашали выступить в бар или на вечеринку. Порой они на улице мини-концерты давали. В тот роковой для себя вечер Кристина возвращалась домой поздно, потому что после работы вместе с подругами играла в парке. Погода была чудесная, девочки решили порадовать и себя, и окружающих.
— И заработать?
— Все, что они собрали, тут же потратили на шампанское и пирожные.
— Алкоголя в крови Кристины не обнаружено.
— Ой, да что там они выпили. Бутылку на четверых. Понюхали, можно сказать. Но взяли дорогого. И профитролей в кондитерской. После фуршета все отправились по домам. До метро шли вместе, потом разделились. Ударные и маракасы вдвоем сели в троллейбус, Алоха пошла домой, она живет у парка, а Кристина поехала к себе.
— Что за парк? — спросил Роман. Митя назвал. — И во сколько они разошлись?
— В десять тридцать.
— А убили Кристину спустя два часа. Так долго добиралась? Ей на метро двадцать минут и столько же на маршрутке.
— После десяти они редко ходят. Ты не знаешь, потому что постоянно ездишь на машине.
— Но не час же она ждала маршрутку! Надо позвонить в транспортную компанию, узнать, во сколько подъезжали автобусы к станции метро и с каким интервалом. Узнать имена водителей и опросить их.
— Займусь.
— Что еще Алоха сказала? — Роман встал из-за стола и прошел к чайнику, который отключился уже минуту назад. Заварив себе чаю, вернулся на место.
— Ничего заслуживающего внимания. Никто Кристину не преследовал, врагов она не имела, жила в своем мире, в который даже ее не пускала. Только на пороге разрешала постоять.
