Фрунзе, а также назначенную секретарем Крымского обкома партии Розалию Землячку и члена Реввоенсовета Южного фронта Белу Куна, одного из организаторов Венгерской советской республики, будут обвинять в беспримерной жестокости.
Но расстрел врангелевских офицеров — это была идея Сталина. 28 июля 1920 года он отправил Троцкому телеграмму:
«Приказ о поголовном истреблении врангелевского комсостава намереваемся издать и распространить в момент нашего общего наступления».
Это обещание Сталин выполнил.
Известный писатель Виктор Викторович Вересаев вспоминал:
«Когда после Перекопа красные овладели Крымом, было объявлено во всеобщее сведение, что пролетариат великодушен, что теперь, когда борьба кончена, предоставляется белым на выбор: кто хочет, может уехать из РСФСР, кто хочет, может остаться с Советской властью.
Мне редко приходилось видеть такое чувство всеобщего облегчения, как после этого объявления: молодое белое офицерство, состоявшее преимущественно из студенчества, отнюдь не черносотенное, логикой вещей загнанное в борьбу с большевиками… давно уже тяготилось своей ролью и с отчаянием чувствовало, что пошло по ложной дороге, но что выхода на другую дорогу ему нет. И вот вдруг этот выход открывался, выход к честной работе в родной стране.
Вскоре после этого предложено было всем офицерам явиться на регистрацию и объявлялось, что те, кто на регистрацию не явятся, будут находиться вне закона и могут быть убиты на месте. Офицеры явились на регистрацию. И началась бессмысленная кровавая бойня. Всех явившихся арестовывали, по ночам выводили за город и там расстреливали из пулеметов. Так были уничтожены тысячи людей».
«Я ни на что не претендую»
Фрунзе виноват в том, что допустил эту бойню. Но он не был ни ее инициатором, ни организатором. Он вообще не был ни жестоким, ни фанатичным. Напротив, даже в годы революции и войны он оставался весьма чувствительным человеком. Летом 1917 года он подарил близкому человеку свою фотокарточку с надписью в стихах:
Быть свободным, несвязанным,
Как движенье мечты, —
Никогда не рассказанным
До последней черты.
Николай Иванович Бухарин писал: «Этот железный полководец, перед которым трепетали враги, обладал душой исключительно нежной и мягкостью поистине изумительной. Благородный характер, открытый и прямой…»
Федор Иванович Шаляпин рассказывал, как он впервые увидел Фрунзе и других известных военачальников — в поезде Буденного, стоявшем на запасном пути Киевско-Воронежской железной дороги:
«В Буденном, знаменитом кавалерийском генерале, приковали мое внимание сосредоточенные этакие усы, как будто вылитые, скованные из железа, и совсем простое со скулами солдатское лицо. Видно было, что это как раз тот самый российский вояка, которого не устрашает ничто и никто, который если и думает о смерти, то всегда о чужой, но никогда о своей собственной.
Ярким контрастом Буденному служил присутствовавший в вагоне Клим Ворошилов: добродушный, как будто слепленный из теста, рыхловатый. Если он бывший рабочий, то это был рабочий незаурядный, передовой и интеллигентный. Меня в его пользу подкупало крепкое, сверхсердечное пожатие руки при встрече и затем приятное напоминание, что до революции он приходил ко мне по поручению рабочих просить моего участия в концерте в пользу их больничных касс. Заявив себя моим поклонником, Ворошилов с улыбкой признался, что он также выпрашивал у меня контрмарки.
Я знал, что у Буденного я встречу еще одного военачальника, Фрунзе, про которого мне рассказывали, что при царском режиме он во время одной рабочей забастовки, где-то в Харькове, с колена расстреливал полицейских. Этим Фрунзе был в партии знаменит… Я думал, что встречу человека с низким лбом, взъерошенными волосами, сросшимися бровями и с узко поставленными глазами. Так рисовался мне человек, с колена стреляющий в городовых. А встретил я в лице Фрунзе человека с мягкой русой бородкой и весьма романтическим лицом, горячо вступающего в спор, но в корне очень добродушного…
Вагон второго класса, превращенный в комнату, был прост, как жилище простого фельдфебеля. Была, конечно, «собрана» водка и закуска, но и это было чрезвычайно просто, опять- таки как за столом какого-нибудь фельдфебеля. Какая-то женщина, одетая по-деревенски, кажется, это была супруга Буденного, приносила на стол что-то такое: может быть, селедку с картошкой, а может быть, курицу жареную — не помню, так как это было все равно. И простой наш фельдфебельский пир начался.
Пили водку, закусывали и пели песни — все вместе. Меня просили запевать, а затем и спеть. Была спета мною «Дубинушка», «Как по ельничку да по березничку», «Снеги белые пушисты». Меня слушали, но особенных переживаний я не заметил. Это было не так, как когда-то, в ранней молодости моей, в Баку. Я пел эти самые песни в подвальном трактире, и слушали меня тогда какие-то беглые каторжники — те подпевали и плакали…»
«За особо понесенные труды по ликвидации врангелевского фронта» Михаила Васильевича Фрунзе наградили чайным серебряным сервизом и почетным революционным оружием.
Приказом Реввоенсовета Республики Фрунзе причислили к генеральному штабу, отмечая его «крупные природные военные дарования». Это была унаследованная от царской армии традиция — к генеральному штабу причисляли окончивших Академию генерального штаба по первому разряду. В Красной армии в 1920 году генерального штаба не было, но лестное для высших военных отличие сохранялось.
3 декабря 1920 года Фрунзе был назначен командующим войсками Украины, а в январе 1921 года еще и войсками Крыма (его должность на советском новоязе именовалась в одно слово — командвойскукркрыма). Его избрали членом ЦК партии, в 1922-м сделали заместителем председателя Совнаркома Украины.
Военная карьера Фрунзе на этом могла и окончиться. Собственно, он никогда и не думал о себе как о профессиональном военном.
10 марта 1920 года Фрунзе писал из Ташкента матери в Пишкек (этот город после смерти Михаила Васильевича несколько десятилетий носил его имя, а ныне столица Киргизии переименована в Бишкек):
«Пишу тебе в первый раз после долгого, долгого перерыва. Ты уже, конечно, знаешь, что я в Ташкенте и состою в роли командующего армиями Туркестанского фронта. Как видишь, я вынужден был силою обстоятельств подвизаться на военном поприще».
Михаил Васильевич и Ленину писал из Туркестана:
«Я как-то раздвоился — не то быть военным, не то переходить и вплотную браться за партийную или хозяйственную работу. Впрочем, я ни на что не претендую и буду там, где укажут».
После окончания Гражданской войны Ленина и Троцкого армейские дела мало интересовали. Все внимание сосредоточилось на хозяйственных проблемах. В феврале 1921 года Фрунзе возглавил украинскую комиссию по топливу и продовольствию. Подчиненные ему войска заготавливали дрова и фураж.
Летом 1921 года Фрунзе назначили уполномоченным Совета Труда и Обороны по вывозу соли, которой не хватало по всей стране. Ленин писал ему: «Главное — соль. Все забрать, обставить тройным кордоном войска все места добычи, ни фунта не пропускать, не давать раскрасть… Вы — главком соли».
