Как начальник Штаба РККА Фрунзе так формулировал задачу: «Необходимо поставить работу высших штабов так, чтобы Красная Армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света».
С уходом Троцкого из вооруженных сил пренебрежение к обороне усилилось.
В своем кругу Михаил Васильевич объяснял, что его публичные рассуждения насчет оборонительного характера советской политики — это дипломатия. Трубить в газетах, заявлять на собраниях о наступательных войнах — «вреднейшая, глупейшая и ребячья затея», но политработники в армии должны, конечно, «говорить о том, что в известной обстановке, при известных условиях мы можем пойти в наступление за пределы нашей земли… Наш комсостав и армия должны это знать. Нельзя в этой части воспитание вести в духе оборончества».
Главная задача Красной армии остается прежней: «Расширение нашей революции, укрепление диктатуры пролетариата в нашей победившей стране путем этого расширения, путем ее распространения на другие страны». Когда будут соответствующие условия, «пролетарская армия перейдет в решительное наступление».
Фрунзе продолжал утверждать: «Мы рассматриваем отступление как часть наступления… Наступление является самым лучшим видом обороны… Сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает наиболее благоприятные для себя условия».
Эти слова Фрунзе нравились генеральному секретарю.
Сам Сталин на пленуме ЦК 19 января 1925 года сказал:
— Если что-то серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. Если у кого-нибудь такая нотка проскальзывает — это неправильно. Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, для того чтобы бросить гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить…
10 марта 1925 года Сталин в письме курсантам Нижегородской пехотной школы писал: «Будем надеяться, что нам удастся превратить нашу Рабоче-Крестьянскую Красную Армию из оплота мира, каким она является теперь, в оплот освобождения рабочих капиталистических государств от ига буржуазии».
Сталинское письмо опубликовали только в феврале 1930 года. В апреле 1939 года начальник Политуправления Красной армии Лев Захарович Мехлис заявил, что в этом письме «изложена программа нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
Став наркомом и председателем Реввоенсовета, Фрунзе опять принялся доказывать, что Маркс и Ленин учат пролетариат тому, что «нападение, а не защита, должно стать лозунгом масс». Михаил Васильевич вообще предлагал искать ответы на все вопросы военного дела у классиков марксизма, хотя в свое время Троцкий пытался ему объяснить, что «нельзя научиться сражаться «по Марксу».
Троцкий был образованным марксистом и понимал, что такое марксизм. Фрунзе не понимал и потому требовал учиться у Маркса и Ленина тому, чему они научить никак не могли.
Зато именно Фрунзе после смерти стали именовать «выдающимся марксистским теоретиком военного дела», хотя теоретиком он как раз и не был.
Зачем его оперировали?
Фрунзе скончался 31 октября 1925 года после операции, проведенной ему в Солдатенковской (ныне Боткинской) больнице. У него остановилось сердце. И сразу пошли разговоры о том, что «Фрунзе зарезали». Версии обсуждались разные. Одни полагали, что операция вовсе не была нужна. Другие настаивали, что хирурги действовали нарочито неумело. Третьи утверждали, что ему сознательно ввели двойную дозу хлороформа, убийственную для его слабого сердца.
Разговоры о том, что Фрунзе убили врачи, возникли потому, что его оперировал в Солдатенковской больнице Владимир Николаевич Розанов, а тот был известен как сталинский врач. В начале 20-х он сделал удачную операцию Сталину — вырезал ему аппендикс в сложных условиях.
Писали о том, что в марте 1923 года Сталин сам позвонил Розанову и попросил его участвовать в лечении Ленина, хотя тому не требовалось хирургическое вмешательство. В этом звонке увидели хитрый ход генсека, который желал держать возле больного Ленина доверенного врача.
В реальности Владимир Николаевич Розанов, старший врач хирургического отделения Солдатенковской больницы, с 1919 года был консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. Розанов ассистировал во время операции, когда Ленину удаляли пулю, которая сидела в нем с 1918 года (после покушения Фанни Каплан).
Нуждался ли Фрунзе в операции? Язвенную болезнь можно лечить и консервативно, не прибегая к оперативному вмешательству.
Константин Фрунзе, его старший брат, врач по профессии, нашел у Михаила Васильевича желудочную болезнь еще в 1906 году. Когда Михаил отбывал срок во Владимирском централе, то жаловался на боли в желудке.
В 1916 году его оперировали по поводу острого аппендицита. 11 октября Фрунзе писал из Минска сестре Людмиле: «Завтра я ложусь в больницу. Делаю операцию аппендицита». После операции Фрунзе ездил в Москву, отдыхал. Но операция была сделана не очень удачно и еще даст о себе знать.
Фрунзе много лет страдал от болей в желудке, у него диагностировали язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки. Потом у него начались опасные кишечные кровотечения, которые надолго укладывали его в постель.
В годы Гражданской войны ему иногда приходилось руководить боевыми действиями, не вставая с постели. Лечиться он не любил, когда мучили боли, глотал разведенную в воде пищевую соду. В 1922 году его хотели отправить пить лечебные воды в Карлсбад (Карлови-Вари), что помогает многим язвенникам. Он наотрез отказался.
Тяжесть болезни Фрунзе была очевидной тем, кто его близко знал. 20 апреля 1923 года известный партийный работник Сергей Константинович Минин, работавший в Петрограде секретарем Северо-Западного областного бюро ЦК, обратился к Ворошилову, Сталину и Орджоникидзе, с которыми был в дружеских отношениях:
«Климу. Сталину. Серго.
Меня удивляет, почему вы не обращаете необходимого внимания на болезнь Фрунзе. Правда, ЦК в прошлом году постановил, что Фрунзе должен лечиться, и дал средства. Но этого мало. Нужно проследить выполнение. Недуг у него жестокий (язва желудка) и может оказаться роковым. Врачи рекомендуют четыре месяца серьезного лечения. На будущий год это будет шесть месяцев и т. д. А потом будем, при выбытии из строя Михаила Васильевича, говорить, что вот-де как работал, забывая тяжелую болезнь и тому подобное.
Как вижу, Фрунзе совсем не собирается как следует лечиться: там-де будут маневры и проч.
Необходимо по-товарищески и партийным путем заставить лечиться, как это, кажется, со многими делал т. Ленин».
В 1925 году Михаил Васильевич ко всем прочим неприятностям трижды попадал в автомобильные аварии. Причем в начале сентября он выпал из машины на полном ходу и сильно ушибся. Он взял отпуск и 7 сентября уехал в Крым. В Мухалатке отдыхали Сталин и Ворошилов. Фрунзе хотел ездить на охоту, уверял, что на свежем воздухе все пройдет. Но врачи, боясь за жизнь высокопоставленного пациента, почти насильно уложили его в постель.
