Эти процессы играли еще и мобилизующую роль, потому что мнимых вредителей объявляли агентами и пособниками иностранных разведок: вредители вели дело к войне…
На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 6—11 апреля 1928 года глава правительства Алексей Иванович Рыков всерьез говорил о планах вредителей, которые будто бы орудовали в Шахтинском районе Донбасса:
— Полностью подтверждена связь этих «деятелей» с польской разведкой, причем интересно, что они рассчитывали создать в результате вредительской работы кризис топливного хозяйства Союза к моменту завершения реорганизации польской армии, приблизительно к 1929–1931 годам.
Нельзя, конечно, делать из этого вывод, что от успеха вредительской деятельности этой организации непосредственно зависит нападение на наш Союз. Наступление войны определяется, разумеется, не окончанием реорганизации враждебной нам армии или успехами вредительской организации у нас в тылу, а всей совокупностью политической обстановки в Европе и соотношением классовых сил в буржуазных государствах.
Но несомненно, что поляки имели возможность готовиться к войне с нами не только путем организации своих вооруженных сил, но и дезорганизацией нашего хозяйства, заключил Рыков.
Чекисты сажали не только советских, но и иностранных специалистов. Но за иностранцев было кому вступиться. Арест немецких инженеров повлек за собой политический скандал.
15 марта 1928 года советскому полпреду в Германии вручили ноту: арест германских инженеров и техников вызвал в германских деловых кругах «резкое возражение и чувство большой неуверенности в отношении всей совокупности экономических отношений с СССР». Правительство Германии прекратило экономические переговоры с СССР.
Рыков на пленуме задавался вопросом:
— Правильно ли мы поступили, что привлекли немцев к ответственности? Вообще говоря, политическая партия должна подчинять те или иные процессы вопросам политики, а вовсе не руководствоваться абстрактным принципом наказания виновных по справедливости. Если нам выгодно, то можно, конечно, и заведомых жуликов оставить на свободе. Ничего преступного с точки зрения интересов рабочего класса в этом нет.
И к вопросу об аресте немцев нужно подходить не столько с точки зрения интересов нашей уголовной практики или принципа «справедливости», сколько с точки зрения нашей «большой» политики. Нам казалось, что, поскольку у иностранных специалистов, привлекаемых к работе у нас, выходит «смычка» с заговорщиками против советской власти, то где- нибудь надо ударить так, чтобы в другой раз было неповадно, заявил Алексей Иванович Рыков, не подозревавший, конечно, что через несколько лет и его самого выведут на такой же липовый процесс и расстреляют…
На пленуме ЦК об опасности вредительства говорил и Андрей Александрович Жданов, секретарь Нижегородского губкома:
— Мы в нашей Нижегородской губернии, за последние месяцы в особенности, имеем целый ряд случаев поджогов и аварий, из которых мы считаем не все случайными.
Мы имеем целый ряд пожаров, в частности на Сормовском заводе, имеем целый ряд аварий, участившихся в последнее время, когда наиболее важные, жизненные части предприятий выводятся из строя, как то: трансформаторы, шкивы, электромоторы и так далее и тому подобное. Тут, несомненно, имеются и не случайные причины, вот почему наша организация пыталась глубоко присмотреться к вопросам организации противопожарной охраны, к вопросам бдительности вообще…
Мы установили такие вопиющие факты, что на заводах, где мы обследовали противопожарную охрану, перед пожарным сараем, в котором находились машины, имелась неразметенная куча снега, которая в случае пожара не давала возможности вывести машины из сарая. В другом месте вода в бочках оказалась замерзшей, в третьем месте дежурные спали, рассказывал Жданов.
Слушавший его с изумлением Станислав Викентьевич Косиор, секретарь ЦК, откликнулся с откровенной издевкой:
— Это тоже вредительство, когда дежурные спят?
Но похоже, один Косиор сообразил, что Жданов, сам того не желая, наглядно показал: мифическое вредительство есть на самом деле элементарное разгильдяйство и неспособность справиться со своими обязанностями.
От Станислава Косиора, которого смущали притянутые за уши обвинения, Сталин со временем избавился — расстрелял в 1939-м. А на точно следовавшего партийной линии и сметливого Андрея Жданова обратил внимание и вознес его на вершину власти.
В 1927 году советское руководство стало говорить о возможности новой войны, ссылаясь на напряженные отношения с Китаем и Англией, хотя войной эти конфликты вовсе не грозили. Китай и Англия не имели ни желания, ни средств для войны с Советским Союзом. Но чувство страха быстро распространилось по стране.
Встревоженный этим секретарь Сибирского крайкома и будущий глава правительства РСФСР Сергей Иванович Сырцов 7 января 1928 года разослал местным партийным комитетам телеграмму:
«Значительным препятствием проведению принудительных хлебозаготовок является убеждение крестьянства в неизбежности войны в ближайшее время, являющееся, главным образом, результатом неумной агитации военной опасности…
Необходимо, всемерно усиливая мобилизационную работу, другие виды подготовки, рассчитанные на ряд лет, создавать в среде крестьянства убеждение в том, что в ближайшее время при условии укрепления экономической мощи государства можем вполне рассчитывать на мирное строительство. Голую агитацию военной опасности, готовящихся нападений необходимо прекратить».
Сырцов, способный молодой руководитель, тоже не понял сталинской логики, поэтому довольно быстро лишился своего высокого поста, а потом был расстрелян.
Сталину мало было того хлеба, который собирался нормальным образом продать государству справный хозяин. Вождь хотел отобрать у крестьян весь хлеб! И опасность войны, «вредительство» были прекрасным предлогом для проведения хлебозаготовок и подавления оппозиции.
Генеральный секретарь в апреле 1928 года говорил на пленуме ЦК:
— Раньше международный капитал думал опрокинуть советскую власть в порядке прямой военной интервенции. Попытка не удалась. Теперь он старается и будет стараться впредь ослабить нашу хозяйственную мощь путем невидной, не всегда заметной, но довольно внушительной экономической интервенции, организуя вредительство, подготавливая всякие «кризисы» в тех или иных отраслях промышленности и облегчая тем самым возможность будущей военной интервенции.
Ни о каких случайностях не может быть речи. Одно из двух: либо мы будем вести и впредь революционную политику, организуя вокруг рабочего класса СССР пролетариев и угнетенных всех стран, и тогда международный капитал будет нам всячески мешать в нашем продвижении вперед; либо мы откажемся от своей революционной политики, пойдем на ряд уступок международному капиталу, и тогда международный капитал, пожалуй, не прочь будет «помочь» нам в деле перерождения нашей социалистической страны в «добрую» буржуазную республику…
Сталин обратился к собравшимся в зале членам ЦК:
