Созданная при Сталине версия: Троцкий сорвал переговоры в Брест-Литовске и позволил немцам оккупировать пол-России — не соответствует истине.
Принято считать, что Ленин и Сталин заботились об интересах родины, а Троцкий думал только о мировой революции и во имя ее готов был пожертвовать Россией.
На самом деле в Бресте Троцкий действовал не вопреки решениям партии, а в соответствии с ними. Затягивать переговоры, не подписывать мир, сколько возможно, — это была линия Ленина. Борьба вокруг заключения мира с немцами шла не между Лениным и Троцким, а между Троцким и значительной частью партии, которая требовала воевать во что бы то ни стало…
Троцкий потом говорил на съезде партии, что уже в ноябре 1917 года с немцами можно было договориться — и на очень выгодных условиях, но «все, в том числе т. Ленин, говорили: «Идите и требуйте от немцев ясности в формулировках, уличайте их, при первой возможности оборвите переговоры и возвращайтесь назад».
9 декабря в Брест-Литовске начались переговоры российской делегации с представителями Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Российскую делегацию возглавил член ЦК Адольф Иоффе. Он в девятнадцать лет присоединился к социал-демократам, в Вене вместе с Троцким издавал газету «Правда», потом вернулся в Россию и в 1912 году был арестован и приговорен к пожизненной ссылке, которую отбывал в Сибири. Его освободила Февральская революция.
В дни Октябрьской революции Иоффе был председателем Петроградского военно-революционного комитета, который передал власть Совету Народных Комиссаров. Вести переговоры ему поручили, потому что он хорошо говорил по-немецки.
В Брест-Литовске немецкие и австрийские дипломаты расспрашивали Адольфа Иоффе о том, что же происходит в России. Он с воодушевлением рассказывал о целях социалистической революции. Опытные дипломаты воспринимали его слова скептически. Его партнер на переговорах австрийский дипломат граф Оттокар Чернин записывал в дневнике: «Удивительные люди — эти большевики. Они говорят о свободе и общем примирении, о мире и согласии, а при этом они, по- видимому, сами жесточайшие тираны, каких только видел мир, — буржуазию они попросту вырезывают, а единственными их аргументами являются пулеметы и виселица».
Представители четверного союза в принципе согласились с формулой мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Немецкое правительство заявило, что готово отозвать оккупационные войска и предоставить народам Польши, Литвы и Курляндии право самим определить свою судьбу.
Но большая часть ЦК вообще исключала возможность подписания какого-то документа с империалистической державой. Владимир Ильич сказал Троцкому, что остается одно — затягивать переговоры в надежде на скорые революционные перемены в Германии. И попросил это сделать самого Троцкого, которому пришлось ехать в Брест-Литовск.
После бурлящего Петрограда Троцкому там было просто скучно. Деятельный нарком не хотел терять времени зря. Он усадил стенографисток и между делом надиктовал им очерк об октябрьских событиях. На переговорах он выступал очень умело и убедительно. Но в Бресте Троцкий, по словам историков, желал слишком многого: закончить войну, поднять немецкий рабочий класс на восстание и сохранить престиж России. Выполнить эти задачи одновременно оказалось невозможным.
Граф Оттокар Чернин писал потом: «Троцкий, несомненно, интересный, умный человек и очень опасный противник».
Как бы ни старался Троцкий затянуть переговоры, наступил момент принятия решения.
Они с Лениным не очень хотели подписывать официальный мир с немцами еще и по другой причине: и без того поговаривали о том, что большевики продались немцам. Они оказались в безвыходном положении. Тогда изобретательный Троцкий и придумал формулу, которую предложил Ленину:
— Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем. Если немцы не смогут двинуть против нас войска, это будет означать, что мы одержали огромную победу. Если они еще смогут ударить, мы всегда успеем капитулировать.
— Это было бы так хорошо, что лучше не надо, если бы немцы оказались не в силах двинуть свои войска против нас, — озабоченно отвечал Ленин. — А если немцы возобновят войну?
— Тогда мы вынуждены будем подписать мир. Но тогда для всех будет ясно, что у нас нет другого исхода. Этим одним мы нанесем решительный удар легенде о нашей закулисной связи с немецким правительством.
Большинство руководителей партии требовало войны с немцами. Темпераментный Феликс Дзержинский заявил, что подписание мира — это полная капитуляция. Григорий Зиновьев, будущий председатель Исполкома Коминтерна, считал, что мир ослабит революционное движение на Западе и приведет к гибели социалистической республики в России. Урицкий сказал, что у него «рука не поднимется подписать похабный мир».
Партия вышла из повиновения, и Ленин остался в меньшинстве. Точка зрения Троцкого оказалась единственно возможным компромиссом.
На заседании ЦК Сталин говорил об этом:
— Ясности и определенности нет по вопросу о мире, так как существуют различные течения. Надо этому положить конец. Выход из тяжелого положения дала нам средняя точка зрения — позиция Троцкого.
На заседании ЦК компромиссное предложение Троцкого получило большинство голосов.
9 февраля руководители немецкой и австро-венгерской делегации подписали мирный договор с представителями Украинской Народной Республики. И сразу же ультимативно потребовали от Троцкого принять их условия мира.
Вот тогда Троцкий в соответствии с решением ЦК на заседании в Брест-Литовске заявил:
«В ожидании того, мы надеемся, близкого часа, когда угнетенные трудящиеся классы всех стран возьмут в свои руки власть, подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и наш народ из войны.
Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещиков передала в руки крестьянина. Наш солдат-рабочий должен вернуться в мастерскую, чтобы производить там не орудия разрушения, а орудия созидания и совместно с пахарем строить новое социалистическое хозяйство…
Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, горе и несчастье миллионам человеческих существ.
Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они свое дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора».
Почему Троцкий не подписал мир с немцами?
Принять грабительские требования немцев он, как коммунист, считал немыслимым для себя и позором для России. Он рассчитывал, что немцы не решатся наступать. Но в любом случае полагал, что подписать с ними мир можно, только уступая силе, а не демонстрируя готовность поддаться до того, как положение станет крайним.
Уже в наши дни известный российский дипломат Юлий Квицинский так оценивает поведение Троцкого:
