Главная военная опасность для Советского Союза в то время исходила от императорской Японии, которая быстро превращалась в милитаристское государство. Военной разведке было известно, что японский генштаб неоднократно разрабатывал и уточнял план войны против СССР. Даже в открытой прессе публиковались материалы, в которых говорилось о необходимости быть в готовности «в любую минуту начать войну на севере с целью захвата Восточной Сибири».
Японские правящие круги нагнетали в стране настроения военного психоза, культивировали «исключительность» японской нации, ее превосходство над другими народами. Одновременно принимались меры по ускоренному развитию военных отраслей промышленности, увеличивались ассигнования на военные цели, чтобы подготовиться к «большой войне» с Советским Союзом. После оккупации японской армией Маньчжурии ситуация стала еще более опасной. Там стала развертываться сильная Квантунская армия.
Началось наращивание группировки войск в непосредственной близости от границы с СССР. Кроме того, была создана стотысячная армия Маньчжоу-го, готовая выполнять все приказы японского командования. Отмечалась ускоренная подготовка территории Маньчжурии как театра военных действий, велось строительство дорог, возводились укрепления, создавались новые аэродромы.
Специалисты информационного отдела Разведуправления предполагали, что в случае начала войны с СССР японские войска будут способны нанести сильные удары на приморском, амурском и хинганском направлениях, а также перерезать Транссибирскую железнодорожную магистраль, сделав невозможной переброску военных подкреплений из европейской части Советского Союза. Таким образом, к началу 1933 года Япония стала источником наиболее опасной угрозы Советскому государству, ее неожиданное нападение могло привести к тяжелым последствиям.
Москве необходимо было знать, что замышляет Токио, какие решения принимает правительство и что планирует генеральный штаб в отношении СССР. В связи с этим Берзин принял решение усилить разведку на дальневосточном направлении, уделив особое внимание Японии. В этой стране необходимо было развернуть нелегальную резидентуру, укомплектовав ее самыми опытными сотрудниками IV управления.
С начала 1933 года началось планирование этой уникальной операции военной разведки, предусматривающей создание сети надежных агентов-информаторов из числа представителей близких к правительству и генштабу кругов, способных добывать интересующие Центр сведения по политическим, военным и военно-экономическим вопросам. Руководить ими должен был резидент-нелегал. В состав резидентуры также включался радист. Практическая реализация этого плана имела значительные трудности и особенности.
Как показывал предыдущий опыт, разведке было чрезвычайно трудно работать в Великой Японской империи — так официально называлось островное государство. Практически все население страны, находившееся под воздействием особенностей своего исторического пути, религиозных верований и пропаганды, считало себя исключительной нацией, управляемой императором — всемогущим божеством, что делало ее выше всех других народов мира. Поэтому японцы негативно относились ко всем иностранцам, у них были развиты особенный патриотизм и преданность властям. Помимо этого в Японии была создана тотальная система контроля за населением, царил полицейский произвол, спецслужбы пресекали любые контакты с гражданами других стран.
На японской территории на постоянной или временной основе проживали около девяти тысяч европейцев и американцев, которые находились практически под постоянным контролем полиции и контрразведывательных служб. Шпики повсюду сопровождали их, в гостиницах и других местах проживания вся прислуга и соседи являлись осведомителями контрразведки. Они отслеживали все контакты наблюдаемого лица, рылись в личных вещах, искали недозволенные предметы. Широко практиковалось доносительство, любой иностранец, отличавшийся от японцев своим внешним видом, сразу привлекал к себе внимание, поэтому все маршруты его передвижения и любые контакты становились известны властям.
Все это предъявляло повышенные требования к подбору сотрудников для работы в Японии. Начальник агентурного отдела предложил Берзину кандидатуру Рихарда Зорге и убедительно обосновал свой выбор.
Рамзай три года успешно проработал в Китае, показал себя как энергичный, настойчивый и решительный разведчик, умеющий приобретать и умело использовать самые различные связи. Он достиг высоких результатов в вербовочной работе, среди его агентов-информаторов были европейцы, китайцы и японцы. Успешной деятельности Рамзая способствовали его личные качества: свободное владение немецким и английским языками, хорошая профессиональная подготовка как журналиста и ученого, коммуникабельность, умение понравиться собеседнику, подстроиться под него для получения требуемых результатов, определенная склонность к авантюризму в положительном смысле этого слова. Он хорошо изучил проблемы дальневосточного региона, умеет, как показали его донесения, анализировать военно-политическую и военную обстановку.
В качестве негативных моментов в оперативной работе Рамзая в Китае были отмечены явно выраженная опора на идейно близких людей с левыми взглядами, что могло привести к провалу, и слишком большое доверие к помощникам из числа китайцев в подборе агентов.
Отвечая на вопросы Берзина, главный агентурщик Разведупра сказал, что проведенный анализ и последняя информация из Шанхая показали, что Рамзай не был раскрыт как сотрудник советской военной разведки. Явных сбоев в вопросах безопасности в Китае у него не было. Не отмечены ни слежка, ни какие-либо направленные против него мероприятия контрразведки международных сеттльментов и нанкинского правительства. Реально имели место только слухи и отдельные разговоры о связях Рамзая с левыми. Некоторые представители немецкой колонии считали его левым активистом, и ничего более.
Сложными моментами, которые необходимо учесть при направлении Рамзая для нелегальной работы в Японии, были признаны следующие: угроза привлечения к нему внимания полиции в Германии после появления в газетах статей за его подписью, которая по своим картотекам может вскрыть его прежнюю деятельность как активиста компартии и Коминтерна; угроза из Шанхая по линии связи между немецкими колониями в Китае и Японии, где могут узнать о контактах с левыми и просоветски настроенными лицами; угроза раскрытия работы в Шанхае против Японии, возможные аресты его агентов-японцев, что может стать основанием для установления контроля за ним со стороны японской контрразведки.
После длительного обсуждения Берзин принял окончательное решение: в Токио поедет Рихард Зорге — под своей подлинной фамилией и в качестве немецкого журналиста. По легенде он должен быть привержен идеям фашизма и реваншизма, родственным идеалам и взглядам многих политических и милитаристских кругов Японии. Пребывание в стране под таким прикрытием и написание в подобном духе статей должны отвлечь внимание немецкой полиции и японской контрразведки.
Это был довольно рискованный план, но начальник Разведуправления надеялся на успех, хорошо зная личные качества и «удачливость» Зорге в разведывательной работе. Рамзаю вновь необходимо было совершить поездку в Германию, чтобы получить подлинный заграничный паспорт. Ему также требовались рекомендации и поручительства от каких-либо немецких организаций и контракты с германскими газетами. После этого кружным маршрутом, чтобы осложнить возможный контроль, резидент должен попасть в Японию.
