«Только на днях закончился процесс троцкистско-зиновьевской террористической банды, скатившейся до последней степени падения — до роли агентов Гестапо. Процесс показал, что в борьбе двух миров — мира капитализма и мира социализма — нет и не может быть “золотой середины”. Существуют два враждебных друг другу полюса: на одном всё честное, всё благородное, все, кому дорого дело освобождения трудящихся, а на другом — самое подлое и гнусное отребье старого мира, злейшие враги социализма. Шайка негодяев, пойманная с поличным, уничтожена; приговор был вынесен нашей 170-миллионной страной как справедливое возмездие, как выявление воли всего народа. И не только наша страна так реагировала на расстрел кучки бандитов, но и каждый честный рабочий во всем мире разделяет гнев и возмущение советских трудящихся перед лицом собственных признаний преступников в своих кошмарных преступлениях перед социалистической родиной… Процесс выявил необходимость повышения бдительности и осторожности. Быть бдительным — значит изучать людей, и причем изучать на работе и в быту. Благодушие, разболтанность, расхлябанность, излишняя доверчивость, вера на слово — враждебны по духу нашей партии… Постоянная бдительность, осторожность и конспиративность, соединение с непрерывной проверкой людей на деле обеспечат успех работы и обезопасят нашу организацию от проникновения в нее подлых последышей троцкистской банды… Нет такой подлости, нет такой мерзости, нет такого преступления, на которые бы не пошли бы враги трудящихся. Но силен пролетариат, сплочен вокруг своей партии вождей и, сметая на своем пути фашистско-троцкистско-зиновьевскую мразь, смело и уверенно строит светлое царство социализма».
Текст письма вызвал у Зорге противоречивые чувства. Он содержал, казалось бы, правильные, хотя и слишком резкие слова, но что-то удерживало от того, чтобы полностью поверить в него. Зиновьева Рихард знал лично, он возглавлял Исполком Коминтерна, когда его зачисляли в эту международную коммунистическую организацию. Известные и заслуженные большевики, работавшие вместе с Лениным, превратились в агентов гестапо — как такое могло произойти? Вместе с тем, помня по коминтерновскому опыту существовавшие в то время «правила игры», Рамзай послал в Центр краткую ответную телеграмму: «Ваше политическое письмо получил. Все единодушно выражают свое полное удовлетворение по поводу расправы над этими преступниками».
На очередную встречу с курьером Центра, который прибыл в Токио, вышел сам Зорге. Встреча происходила в соответствии с условиями явки: в крошечном ресторанчике один из посетителей заказал специфическое японское блюдо; к нему подошел другой посетитель и произнес несколько слов. Контакт был установлен. Затем они вступили в непродолжительный разговор и незаметно для окружающих обменялись одинаковыми пакетами. Выходили из ресторана поодиночке, каждый пошел в свою сторону. Курьером был опытный разведчик, он обратил внимание на необычное состояние Зорге, о чем и проинформировал руководство Разведывательного управления, когда возвратился в Москву. Урицкий, который знал о возникших личных проблемах руководителя токийской нелегальной группы, решил поддержать и даже несколько «встряхнуть» Рамзая. По его указанию резиденту в Японии было подготовлено письмо следующего содержания: «Ваша последняя почта была для нас чрезвычайно ценной. Занимаемая вами позиция — это ваш большой успех. Но вы не должны расширять свою клиентуру. Ближайшие семь- восемь месяцев будут чрезвычайно сложными и у вас, и в Европе. О вашей подруге мы заботимся, не беспокойтесь о ней. Обнимаю вас. Директор».
Не составило труда понять, что письмо подписано самим Урицким. В другом документе, полученном из Центра, уже за подписью его заместителя по агентурной работе Артузова, резиденту ставилась задача активизировать работу в германском посольстве и меньше общаться с японцами, особенно связанными с левыми кругами. Кроме того, сообщалось, что Центр знает о нервном перенапряжении Рамзая и рекомендует как следует отдохнуть.
Эти письма благотворно подействовали на Рихарда. Он почувствовал беспокойство Центра и постарался избавиться от неприятных мыслей. Конечно, у них с Катей еще будет ребенок, когда он вернется в Москву. Последние политические тенденции в СССР никак не повлияют на его убежденность в справедливости идей коммунизма, и он своей работой должен обеспечивать безопасность первого в мире социалистического государства.
Реальное развитие событий настоятельно требовало активной работы токийской нелегальной резидентуры. После встречи с Одзаки и обсуждения последней информации, полученной им в весьма осведомленных и близких к правительству кругах, Рихард отослал в Центр телеграмму, в которой сообщал, что до середины 1936 года не существует реальной опасности войны Японии против СССР. Японская сторона перешла к обороне как на границах Советского Союза, так и во Внешней Монголии. Причиной этого являлись последствия февральского путча, а также военное превосходство Красной армии.
В конце лета 1936 года Зорге по указанию Центра совершил краткую поездку в Шанхай, где встретился с Алексом. Он не только передал ему свою очередную почту, но и детально переговорил с ним об особенностях своей оперативной работы в Японии. В почте находилось около тридцати фотопленок, содержащих около тысячи микрокадров отснятых документов. Большинство из них являлись результатом деятельности Зорге в германском посольстве. Рихард подробно рассказал коллеге, как он осуществлял эту рискованную операцию и какие меры предосторожности принимал. Затем подробно информировал Алекса, чем занимались члены его группы, их легализации и закреплении в Японии. Опытный разведчик дал Зорге несколько рекомендаций, но в целом похвалил за достигнутые результаты, прямо назвав их уникальными. О результатах встречи Алекс информировал Центр, отметив, что Рамзай, по его мнению, находится в нормальном психологическом состоянии и всецело настроен на результативную работу.
После прибытия в Токио двух новых сотрудников из Центра резидентура увеличилась, но, как скоро понял Зорге, на ее разведывательной деятельности это почти не сказалось. Рихард несколько раз встречался с Ингрид, которую помнил по работе в Коминтерне, но она явно не хотела рисковать. Ее деятельность ограничилась в основном поддержанием официальных знакомств, полезная информация от нее практически не поступала. Она даже отказывалась написать отчет о своей работе в Центр, потому что в него фактически нечего было включать. Не порадовал и Гюнтер Штейн. Он вошел в журналистский пул, но ничего нового узнать не смог. Особой активностью он не отличался, явно боялся, что может быть раскрыт. Рихард стал использовать его в качестве курьера, а также задействовал его квартиру для радиосвязи с Центром, откуда Клаузен периодически вел передачи.
Сам Макс кроме выполнения обязанностей радиста расширил свою легальную деятельность в качестве предпринимателя, что закрепляло его официальное положение в стране. Он стал владельцем большой светокопировальной мастерской, выписав из Германии новейшее техническое оборудование. Его предприятие принимало заказы от солидных японских организаций, в том числе конструкторских бюро крупнейших оборонных заводов, где производилась современная боевая техника, включая корабли, самолеты и танки. Копировальные работы были нужны также некоторым подразделениям генерального штаба и командованию военно-морского флота. Зорге поручил Клаузену оставлять у себя копии наиболее важных чертежей и документов для последующего перефотографирования в лаборатории Вукелича. Эти материалы давали возможность устанавливать основные направления развития военно-технического оснащения японской армии и флота.
