В одной из телеграмм он делал важный вывод, что продолжающаяся война в Китае уже сильно ослабила Японию и она не сможет осуществить нападение на СССР до завершения этих военных действий. В другом донесении сообщалось, что в Японии возник острый внутриполитический кризис. Премьер-министр Коноэ выступил против военно-центристской группировки, обвинив военных в инертности и нежелании вести активные боевые действия. Премьер и его сторонники в правительстве считали, что войну в Китае необходимо закончить как можно скорее. В итоге было решено усилить армию за счет дополнительной мобилизации и переброски подкреплений на континент.
В Москве информация Рамзая по-прежнему получала самую высокую оценку, резидентура находилась на хорошем счету. В мае 1938 года Центр сообщил, что он остается работать в Японии, замена ему пока не планируется. Такое решение было принято руководством Разведывательного управления. Рихард воспринял его со смешанными чувствами: оперативная работа по- прежнему увлекала его, он понимал всю ее важность, но накопившаяся усталость сказывалась на самочувствии и настроении, дома его ждали любимая жена, научная работа, которой он намеревался заняться после завершения командировки. От усталости и напряжения Зорге иногда терял концентрацию внимания, что однажды привело к тяжелым последствиям.
В один из майских вечеров Рихард встретился с Одзаки и получил от него важную информацию, написанную на нескольких листках бумаги. Необходимо было срочно подготовить донесение и отправить его в Москву. У Зорге был мотоцикл, на котором он мог быстро добраться до дома Макса Клаузена, где находился радиопередатчик. Двигаясь по темным узким улицам Токио с большой скоростью, Рихард в какой-то момент не справился с управлением и врезался в стену. Он получил тяжелые травмы: сотрясение мозга, трещина в челюсти, выбитые передние зубы и сильный вывих плеча.
Зорге доставили в ближайшую больницу для иностранцев и оказали первую медицинскую помощь. Он знал, что скоро прибудет полиция для расследования дорожного происшествия. При этом составляется протокол, проверяются и переписываются личные вещи, в том числе содержимое карманов. Допустить этого было нельзя. Собрав все силы, Рихард попросил доктора, оказавшегося немцем, передать его другу Клаузену, чтобы он срочно приехал в больницу. Дождавшись Макса, Рамзай успел передать ему все компрометирующие материалы и только после этого потерял сознание. Радист забрал документы и уехал еще до прибытия полиции. В соответствии с инструкцией он информировал Центр о происшествии, а после встречи с врачом сообщил, что угрозы для жизни резидента нет, а курс лечения займет около двадцати дней.
Через три недели с серьезными шрамами на лице Рихард выписался из больницы. Ему требовалось дополнительное лечение, и он запросил Центр о трехнедельном отпуске, но ответа не получил. Но, даже проходя курс восстановления и находясь на постельном режиме в своем доме, Зорге не прекращал разведывательную деятельность. Его посещали посол Германии генерал- майор Отт, военный атташе майор Шолль, другие высокопоставленные дипломаты, которые делились с ним информацией по важным вопросам. Посол сообщил о своей готовящейся поездке в Берлин и программе встреч с руководством Третьего рейха, а также подготовленных к этому визиту предложениях по развитию японо-германских отношений. Майор Шолль рассказывал о положении на японо-китайском фронте, дислокации японских войск в Китае, подготовке японской армии к наступательным операциям в центральной части страны. Когда приходил Макс, Зорге диктовал ему тексты донесений, которые готовил на основе информации, полученной от немецких дипломатов.
Навещала Рихарда и давняя знакомая — японка Ханако Исии. Они встретились в 1935 году, когда Рихард отмечал свое сорокалетие в одном из токийских ресторанов. Его обслуживала миловидная молодая японка, служившая не только официанткой, но и девушкой для развлечения гостей. Как это было принято в Японии в то время, такие женщины по просьбе хозяина заведения вели с гостем милые беседы, шутили, делали всё, чтобы он и далее посещал именно этот ресторан. Особое отношение было к иностранцам, которые делали самые крупные заказы. Нередки были случаи, когда мужчина, живший в Токио один, устанавливал с такой женщиной более близкие отношения: она становилась его «временной женой». В Японии подобные связи не осуждались, многие иностранцы их практически не скрывали.
Вскоре после знакомства Зорге почувствовал, что Ханако хотела бы видеться с ним не только в ресторане… Поначалу их встречи были редки, но, когда он выписался из госпиталя, его знакомая стала частой гостьей в его доме: приносила лекарства, делала перевязки, готовила блюда национальной японской кухни.
В 1938 году в Японии оказались несколько перебежчиков из Советского Союза, чьи показания нанесли существенный ущерб военной безопасности СССР. В конце мая монголо-маньчжурскую границу пересек на автомобиле начальник артиллерии одной из стрелковых дивизий майор Г. Фронт, который дал подробные показания сотрудникам японской военной разведки. В июне перешел государственную границу и добровольно сдался японским властям начальник УНКВД Дальневосточного края комиссар госбезопасности третьего ранга Г. Люшков. Разведывательное управление потребовало от Рамзая узнать, какие сведения они выдали японцам.
Зорге успешно справился с этим заданием. Ему удалось получить материалы показаний майора Г. Фронта, рассказавшего сотрудникам японской военной разведки о численности и дислокации войск Забайкальского военного округа, а также сфотографировать большую часть текста допроса Г. Люшкова. Майор Шолль присутствовал на допросе и рассказал о многих деталях показаний высокопоставленного перебежчика. Кроме того, в Токио прибыл из Берлина полковник Грейлинг — представитель управления военной разведки и контрразведки ВС Германии, которого направил в Японию адмирал Канарис. Сотрудник абвера лично допрашивал комиссара госбезопасности — чекисты такого высокого ранга еще не попадали к ним в руки. Рамзаю удалось сфотографировать и значительную часть отчета Грейлинга — более ста кадров — и срочно передать в Центр.
Кроме того, в Москву было направлено телеграфное донесение, в котором сообщалось, что Люшков подробно рассказал о дислокации соединений Красной армии на Дальнем Востоке, назвал имена работников внешней разведки ГПУ во Франции, Швейцарии и Германии, раскрыл их прикрытие — советские торговые представительства. В его показаниях содержались сведения о предприятиях военной промышленности на Дальнем Востоке, в том числе о новых заводах, построенных около Хабаровска. Люшков на допросах особо подчеркивал, что военные возможности СССР в Дальневосточном регионе недостаточны и войну против Советского Союза Япония должна начать как можно быстрее. Перебежчик показал, что советская группировка, несмотря на значительную численность, в действительности слабо подготовлена к боевым действиям. По его данным, в ней не хватало опытных командиров, а среди имевшихся было большое количество антисоветски настроенных лиц; плохо работали штабы, большой процент боевой техники выходил из строя из-за слабой подготовки личного состава. Люшков сообщил также, что почерпнул эти сведения из поступавших ему чекистских донесений.
Не менее важными были сведения, направленные Зорге в Москву во время военной провокации Японии в районе озера Хасан на стыке границ Кореи, Маньчжурии и СССР. Она произошла в июле — августе 1938 года и имела своей целью проверить информацию о состоянии и реальных боевых возможностях войск Красной армии в Приморье, полученную от Г. Люшкова. В японском генеральном штабе решили узнать действительную силу северного соседа и выяснить, намерена ли Красная армия наносить удар в тыл императорским войскам, занятым войной в Китае. Поэтому, когда 6 июня на высоте Заозерная в районе озера Хасан появились советские пограничники и стали укреплять границу, которая в этом месте не была демаркирована, японцы бросили на них пехотный полк. В начавшихся боевых действиях японская группировка была усилена дивизией из состава Корейской армии ВС Японии. Она перешла границу и заняла участок на территории СССР.
