Котельные отделения были скомпонованы столь удачно, что для их обслуживания требовалось всего две трубы. Третья труба, завершавшая силуэт судов «трио», вмещала в себя многочисленные вентиляционные шахты.
Интересной особенностью новых лайнеров являлось расположение шлюпок: 24 вельбота были размещены в два этажа в передней части шлюпочной палубы, а еще 12 — в нишах по бортам надстройки. Подобная компоновка позволила освободить большую площадь верхней палубы для прогулок и игр на свежем воздухе в летнее время. Кроме того, шлюпки размещались также на носовой и кормовой островных надстройках и спускались на воду с помощью грузовых стрел.
Кроме просторных пассажирских помещений, на лайнерах «германского трио» имелись довольно вместительные трюмы, что делало новые суда отличными грузопассажирскими пароходами.
Для успокоения качки в штормовых условиях на лайнерах были применены так называемые «цистерны Фрама» — сообщающиеся емкости, наполненные жидкостью примерно до половины, которые располагались вдоль бортов в подводной части. При возникновении крена жидкость (забортная вода или — на судах с нефтяным отоплением — топливо) перетекала из одной цистерны в другую, создавая противокренящий момент. Это был первый прецедент применения «цистерн Фрама» на пассажирском судне. Также впервые в практике пассажирского судостроения на «Императоре» был применен гирокомпас.
Имперская пропагандистская машина не замедлила воспользоваться фактом строительства в Гамбурге самых больших лайнеров мира. На спуске «Императора» (первоначально называвшегося «Европой») присутствовал кайзер Вильгельм II, объявивший новое судно «наивысшим выражением духа германской нации», после чего пароход пришлось срочно переименовывать. Согласно «рекомендации», исходившей непосредственно от монарха, позиции «германского духа» было необходимо укрепить. С этой целью на «Императоре» соорудили громадное носовое украшение в виде орла с распростертыми крыльями, держащего в когтях земной шар, вокруг которого был написан лозунг: «Мои пажити — вся Земля!»
Гранд-салон и «Пальмовый дворик» на «Фатерлянде» были оформлены в тяжеловатом немецком стиле.
Гордостью «Императора» был огромный плавательный бассейн с морской водой.
Однако первый рейс «Императора» был омрачен многочисленными техническими неполадками. Не стоит забывать, что первое судно в серии является наполовину экспериментальным, а у немецкой фирмы «Блом унд Фосс» не было серьезного опыта проектирования турбин, рассчитанных на длительное поддержание полного хода. Кроме того, выяснилось, что у нового парохода не все в порядке с остойчивостью. (Дало себя знать обилие мрамора на верхних палубах.) По возвращении в Гамбург «Императора» поставили на модернизацию, в ходе которой все тяжелые излишества, в том числе и носовое украшение, были демонтированы.
«Фатерлянд», в конструкцию которого было внесено несколько серьезных изменений с учетом опыта эксплуатации «Императора», оказался гораздо более удачным судном. Никаких проблем с силовой установкой и с остойчивостью в ходе кратковременной эксплуатации под германским флагом не возникало. Пассажиры отмечали, что даже на полном ходу на судне абсолютно отсутствует вибрация: в отличие от паровых машин, турбины являются сбалансированными агрегатами.
«Мои пажити — вся Земля». «Император» перед первым выходом в море.
До начала мировой войны лайнер успел совершить лишь три рейса «туда — обратно». Загрузка стабильно составляла около ста процентов. Казалось бы, до осуществления планов Баллина о возврате к доминированию Германии на североатлантической трассе остался всего один шаг — ввод в конце 1914 г. в эксплуатацию «Бисмарка», после чего ГАПАГ обеспечивала бы еженедельный график сообщения между Гамбургом и Нью-Йорком. Но после убийства 28 июня в Сараево эрцгерцога Франца Фердинанда, стало ясно: война не за горами.
Отчетливо осознавая, что начало военных действий может повлечь за собой конфискацию либо даже уничтожение большинства пассажирских судов германских компаний, руководство ГАПАГ предупредило своих капитанов, чтобы они в любой момент были готовы к уходу от неприятельских боевых кораблей. Телеграмма, уведомляющая о военной опасности, была получена и капитаном «Фатерлянда» Русером.
В четвертом рейсе в Нью-Йорк на «Фатерлянде» возникли проблемы другого свойства. Началось все с того, что отказала одна из маршевых турбин, что привело к опозданию и срыву расписания. А на входе в нью-йоркский порт, 29 июля, последовательно отказали все четыре реверсивные турбины, что привело к полной потере лайнером маневренности при швартовке. Понадобилась помощь буксиров. Для подхода «Фатерлянда» к пирсу пришлось задействовать их более двух десятков.
В тот день американский лоцман, прибывший на борт «Фатерлянда» у косы Сэнди Хук, стал невольным свидетелем экстраординарной сцены. Проходя через курительный салон, лоцман увидел капитана Русера и старших офицеров лайнера, столпившихся возле большого портрета кайзера Вильгельма II. Моряки, видимо, раздосадованные и взбешенные известиями о неизбежности войны и связанной с этим опасностью, грозящей их судну, сорвали портрет со стены и сообща разодрали его в клочья. Позже лоцман, на которого данное святотатство, видимо, произвело глубочайшее впечатление, поведал о нем коммодору компании «Уайт Стар» Бертраму Хейзу, благодаря чему инцидент и получил огласку.
Спустя несколько часов после объявления войны, «Фатерлянд», равно как и несколько германских лайнеров меньшего размера, оказавшихся в Нью-Йорке, были интернированы правительством САСШ. Это, с одной стороны, избавило их от опасности быть потопленными британскими боевыми кораблями, патрулировавшими в нейтральных водах побережье США, но, с другой стороны, поставило точку в их службе под германским флагом.
Следующие два с половиной года «Фатерлянд» провел у пирса компании ГАПАГ в Нью-Йорке. Первоначально компания переводила деньги на содержание своих судов в Америке, но по мере ухудшения экономической ситуации в Германии платежи прекратились. Экипаж понемногу «истаивал». В 1914–1915 гг. на борту «Фатерлянда» было устроено несколько патриотических собраний американцев германского происхождения, в ходе которых собирались средства для воюющего отечества и для содержания германских интернированных судов. Потом и этот источник денежных поступлений иссяк. Лайнер постепенно лишился своего лоска, краска на бортах и трубах пошла струпьями и проплешинами ржавчины.
