Ни один человек, появившийся из чрева своей матери, не был столь злобным, как он, но те, кто упорствует в себялюбии, теряют свои чувства и постепенно достигают такой степени гнусности. Это ужасно, когда человек теряет свою душу!
Итак, родные и друзья этого человека правильно подталкивали его родителей отречься от него, но он был единственным ребенком, и поэтому его родители, хотя и говорили: «Сегодня мы действительно лишим его наследства» или «Завтра мы действительно разорвем с ним всякие отношения», не шли дальше пустых обещаний. Сменялись месяцы и годы, пока шалопай не достиг двадцатишестилетнего возраста, нагромождая одну злую выходку на другую. И кто мог сказать, сколько бед он навлек на свою семью, которая все время боялась услышать о какой-нибудь новой гнусности? В конце концов собрали семейный совет и сказали его родителям, что дела зашли слишком далеко и, если они не отрекутся от своего сына, остальные члены семейства будут вынуждены разорвать с ними всякую связь. Если ему будет дозволено продолжать свою пагубную линию поведения, все селение, не говоря уже о родственниках, будет опозорено. Поэтому либо родители, к которым, однако, никто не чувствует недоброжелательности, должны будут отказаться от общения с остальными членами семейства, либо они должны лишить своего сына наследства. На что их просили дать ясный ответ. Родители, сочтя, что отделяться от своих родственников даже ради собственного сына будет неуважением по отношению к их предкам, решили пригласить родственников, чтобы всем вместе написать правительству петицию на разрешение лишить своего сына наследства. Под этой петицией должны подписаться все члены семьи и родственники, то есть приложить свои ханко – печати с именами, которые используются вместо подписи, чего требовала форма петиции. Поэтому они попросили всех прийти вечером и принести с собой свои печати – ханко. Таков был их ответ.
Есть одна старинная пословица, в которой говорится: «Старая корова облизывает своего теленка, а тигрица носит своего тигренка в зубах». Если инстинкт животных и птиц толкает их к любви своего потомства, то насколько больнее для человека быть вынужденным отречься от собственного сына! Все эти неприятности оказались следствием того, что юноша потерял свою душу. Если бы он прислушался к своей совести, не поднялось бы бури, а все было бы спокойно. Но так как он отказался прислушаться к своей совести, то его родители во многом против своей воли были вынуждены применить к нему наказание лишением наследства, которое он сам на себя навлек. Поистине печально! В стихах преподобного Токухона
[111] есть следующая строка: «Поскольку Будда таким образом проникает в наши сердца, пусть люди, которые осмеливаются игнорировать его, опасаются за свою жизнь». В этом заключается намек на великое милосердие и любовь богов. Боги желают заставить людей сверяться со своей совестью и днем и ночью помогают людям распознавать, что есть зло. Но хотя они указывают нам на наши желания и удовольствия, а также вожделения и страсти как на то, чего следует избегать, люди поворачиваются спиной к своей совести. Любовь богов подобна родительской любви к своим детям, а люди относятся к богам как непочтительные дети к своим родителям. «Пусть люди, которые осмеливаются игнорировать его, опасаются за свою жизнь». Я прошу всех, кто слышит меня, сверяйтесь со своей совестью, и вы будете спасены.
Но вернемся к истории про непутевого сына. Случилось так, что в день, когда он играл в карты в соседнем селении, пришел один его приятель из родной деревни и рассказал ему, что все его родные собрались, чтобы лишить его наследства. А поскольку он был неплохим парнем, то сказал, что считает ужасным, когда от тебя отрекаются. Не дослушав его, наш непутевый сын завопил во весь голос:
– Ты хочешь сказать, что все мои родственнички держат семейный совет сегодня вечером, чтобы лишить меня наследства? Какая славная шутка! Уверен, я не желаю все время видеть зареванные лица матери и отца. Когда я о них думаю, меня просто тошнит! Это невыносимо! Я сам могу о себе позаботиться. И если я предпочту отправиться в Китай или жить в Индии, кто, интересно, может меня остановить? И это для меня превыше всего остального. Я пойду туда, где они все собрались, и спрошу, почему это они хотят лишить меня наследства. Я просто ворвусь туда, как это делал актер Дандзюро,
[112] и напугаю их так, что они откупятся от меня, дав пятьдесят или семьдесят серебряных монет. Положу денежки в свой кошелек и отправлюсь в Киото или Осаку, где куплю себе чайный дом. И буду наслаждаться жизнью сколько душа пожелает! Надеюсь, это будет для меня судьбоносная ночь, поэтому стоит выпить чарку вина за мое предстоящее счастье.
И вот, с многочисленными молодыми повесами, под стать ему, он принялся пить вино чайными чашками,
[113] поэтому еще до наступления сумерек все они напились, как свиньи. И тогда, под воздействием винных паров, собираясь отправиться к дому своего отца, он сказал:
– Ну, попытаю счастья, – и заткнул свой длинный кинжал за пояс оби.
Непутевый сын добрался до своего родного селения как раз до наступления ночи, намереваясь ворваться туда, где, как он воображал, собрались на совет все его родственники, выворачивая наизнанку свои карманы, полные мудрости, потрясая своими ограниченными запасами разума. И он сообразил, что если ворвется и станет им угрожать, то наверняка выудит из них сотню серебряных монет. Он уже готов был войти в дом, как ему в голову пришла мысль: «Если я покажусь в комнате, где собрались мои родственники, они все опустят глаза к полу и будут молчать. Поэтому, если я войду и стану орать и бесноваться, это будет совсем неподобающе. Но если они станут бранить меня, тогда я буду вправе наброситься на них и перепугаю всех. Самый лучший план – это выйти из бамбуковой рощицы, что находится позади дома, и подобраться к веранде, тогда я смогу подслушать, о чем эти типы советуются. Они определенно будут перебирать всяческие скандальные случаи с моим участием. Тогда не будет ничего неподобающего в том, если я распахну ставни и раздвину фусума с громоподобным звуком. Вот тут-то и повеселимся!»
И, размышляя таким образом, он снял свои сандалии сэтта, с подбитыми железом каблуками, засунул их за оби и, подоткнув кимоно под оби, вышел из бамбуковой рощицы позади дома и, перемахнув через садовую калитку, обошел веранду энгава и принялся заглядывать в дом. Вглядываясь в щель в ставнях, он сумел разглядеть своих родственников, которые собрались на совет и разговаривали шепотом. Вся семья уселась кружком, и все как один прикладывали свои ханко к петиции о лишении наследства. В конце концов документ, перейдя из рук в руки, обошел круг и вернулся туда, где сидели родители. Их сын, увидев это, сказал:
