Очевидно, Исида передала свои знания сыну Хору, который, в свою очередь, стал признанным мастером магических искусств.
Вдохновившись примером матери, он тоже не брезговал тем, чтобы с помощью принуждения выведывать полезные секреты. Например, он воспользовался собственной брачной ночью, чтобы заставить свою супругу или наложницу Та-Битджет, страшную богиню-скорпиона, выдать ему свое имя: так он приобрел власть, позволявшую ему исцелять укусы ядовитых животных.
Этот эпизод показывает, что имя, под которым боги были известны, и имя, которым они именовали себя сами, были в конечном счете обозначением присущих им качеств. Получалось, что супруг мог не знать настоящего имени своей жены, если только, как в этом случае, не прибегал к хитрости или к силе. Перевозчик Немти стал еще одной жертвой Хора, которому также удалось узнать у него его имя.
Эта история очень похожа на историю Исиды и Ра, однако здесь Хору даже не пришлось лгать. Когда он пересекал реку в ладье перевозчика, того укусила змея и он призвал Хора на помощь. Хор воспользовался этой возможностью и отказался помогать до тех пор, пока не получил нужную информацию. Немти в этой ситуации повел себя не слишком умно. Он стал невпопад называть имена, которые явно ему не принадлежали: некоторые даже были известны как имена других богов, более важных, чем он. По сути дела, при помощи бахвальства он пытался выиграть время. Однако Хора нельзя было обмануть таким примитивным приемом: в конце концов, перевозчик был вынужден раскрыть ему свое настоящее имя, чтобы получить исцеление.
Во всех этих эпизодах приобретение знания (зачастую довольно грубым способом) означало одновременно и приобретение власти в ущерб тому, кто был вынужден открыть это знание. Исида — уже опытная волшебница, — присвоив себе драгоценную тайну, теперь могла прибегать к искусствам самого Ра, чтобы, подобно ему, освобождать богов от страданий.
Очевидно, что в результате этого происшествия Ра до некоторой степени утратил свои навыки. Власть, которая позволяла ему исцелять собратьев, ставших жертвами яда, таким образом, уменьшилась. Если ему было нужно исцелить какого-нибудь бога или даже помочь Исиде, которая не могла спасти своего собственного сына, ему приходилось переживать за собрата, застигнутого бедой, и пытаться случайными средствами сдержать развитие болезни до тех пор, пока Хор, вооруженный теперь лучше, чем он сам, не исцелит несчастного окончательно.
Это личное знание, хека, не является абсолютно непогрешимым. В то время как Сет и Хор в обличье гиппопотамов вступают в борьбу не на жизнь, а на смерть в глубине вод, Исида пытается вмешаться, чтобы помочь своему сыну. Она изготавливает гарпун, который бросает в Сета; однако оружие попадает мимо цели и вонзается в Хора. Взвыв от боли, он сообщает Исиде о ее ошибке. Понятно, что в этой истории сердце богини колеблется между двумя одинаково дорогими ее сердцу существами — ее братом Сетом и сыном Хором, и это затемняет ее здравомыслие и мешает ей употребить свою силу.
Знание Тота
Тот обладал важными обязанностями в управлении миром.
Своему привилегированному месту рядом с демиургом этот бог был обязан присущей ему функцией. Именно внешние проявления его сердца и языка стали инструментом, который позволил творению материализоваться.
Владение словом и письмом дает Тоту возможность придать творческой мысли зримое обличье. Без его вмешательства она осталась бы в буквальном смысле слова мертвой буквой. Обращаясь ко всем богам Вселенной, он мог гордо заявить: «Я — Тот. Я повторяю вам то, что объявил Ра, (ибо) с вами говорили до того, как мои слова были услышаны. Я — Тот, я — владыка божественной речи (иероглифов), которая ставит вещи на (подобающие им) места. Я даю приношения богам и просветленным (усопшим). Я — Тот, который поместил Маат в писание для Эннеады. Все, что выходит из моих уст, воссуществует, как (если бы это был) Ра. Меня не удалить от неба и земли, ибо я узнал то, что скрыто в небе, недоступно на земле и скрыто в Первобытном Океане. Я — создатель неба, тот, кто породил горы… мною живут боги и люди».
Таким образом, именно благодаря посредничеству Тота поддерживается порядок в мире. Если солнечная ладья продвигается вперед усилиями ее экипажа, то именно Тот держит ее кормило и направляет ее по нужному пути.
Говорят, что именно он поднимает солнце в небо
и что он «сотворил управление в Египте и создал номы».
Не будучи истинным творцом, Тот обеспечивает постоянство знания. Он — память богов, слова которых он запоминает; он позволяет самому создателю постоянно узнавать о том, что происходит.
Богу-демиургу принадлежит знание будущего, в то время как Тот благодаря своим «архивам» делает его видение безупречным.
Он поддерживает между собой и демиургом взаимообмен знанием,
делающий его посредником между всеведением демиурга и явленным и обретенным знанием обычного мира. Тот — это одновременно и «провидение» (сиа) и «знающий (рех) всё».
Эти два рода знания сочетаются в нем: он находится в исключительном положении, обладая одним из них и будучи способен передавать другое. Тот узнал (про него говорят «проглотил») Обе Земли;
ему присуще сокровенное понимание творения. Он фиксирует и поддерживает знание и может его распространять как среди богов, так и среди людей.
Служащим для этого средством этой передачи стало письмо — основной проводник знания-рех. По легенде, которая известна в передаче Платона, но в основе своей может происходить из Египта, это распространение знаний с помощью письма отнюдь не вызывает у богов энтузиазма.
Говоря о выгодах, которые предоставляет искусство письма, Тот восхваляет его, подчеркивая, что оно может передавать практические знания людям. Демиург Атум (которого Платон называет «Тамос») видит в этом одни неудобства. Он говорит, что в результате использования письма люди будут полагаться уже не на свою память, но на записи, чтобы вернуть себе воспоминания, след которых уже изгладился в душе. Иными словами, постоянно практиковать рех — означает постепенно утратить сиа и в конечном счете порвать связи с мыслью Творца.
Здесь сталкиваются две логики. Утверждение, что в подлинном смысле слова творит только сиа, низводит рех на уровень «эха», которое вынуждено вечно находить то, что уже было сотворено, не привнося в это ничего нового. Способность Тота одинаково хорошо владеть обоими видами знания придает ему равновесие, позволяющее сравнить его с центральной точкой весов, и наделяет смыслом его качество посредника. Тем не менее эта способность выявляет также все границы и опасности его знания. Без сомнения, Тот — мудрец среди богов, однако сознание этого делает его высокомерным педантом. Его склонность произносить заранее заготовленные речи и несколько наигранная торжественность, в конце концов, могут раздражать, особенно если происходит что-то экстренное. Когда Ра посылает его к Исиде, которой нужна помощь, чтобы исцелить ее больного ребенка, бог знания пускается в витиеватые рацеи, совершенно неуместные в данной ситуации, так что раздраженная богиня наконец восклицает: «Тот! Хотя твое сердце мудро, твои решения медленны!»
В мире, где конфликты разрешаются при помощи физической силы или силы слов, бог мудрости не всегда находит наилучшее применение своим знаниям. Ему также присущи двойственность и непорядочность. Письмо в его руках не всегда служит гармонии мира: оно дает ему возможность превзойти своих собратьев с помощью обмана и подделок. Вершитель ритуала среди богов, действующий втайне, как впоследствии его ученики из числа людей,
он имеет в распоряжении инвентарь, который позволяет ему распределять среди собратьев приношения
— то есть самое жизненно необходимое. Он использует это положение и свою власть над звездами, чтобы манипулировать их ходом и нарушать течение времени, чтобы, как мы уже видели, украсть у других богов часть того, что должно им принадлежать.
