Поставив на место освященные приношения, готовые к употреблению, служители переходили к обряду открытия дверей наоса, в то время как певцы уже призывали бога пробудиться: «Пробудись… в мире! Пусть твое пробуждение будет мирным!»
Затем царь входил под сень храма.
В его темной глубине — гранитный наос, за двустворчатыми вратами которого находится священная статуя. Царь с помощью служителя зажигал светильник и разбивал печать, охранявшую изоляцию бога, отодвигал засов
и уверял божество
в том, что предстает перед ним чистым и его не преследуют враги.
Лицо бога открывается
в тот момент, когда солнце показывается над горизонтом. Таким образом, бог пробуждается в унисон с движением Вселенной. «Открытие лика (бога). Почитание лика: поднимись над землей, так же как ты выходишь из Нуна! Пусть твои лучи осветят мир! Пусть живут боги, которые оживляют его красоту: (они) как (твои) сыновья на Востоке».
Завершенный фараоном ритуальный акт позволяет совершиться явлению божества во плоти. Следуют акты созерцания бога и поклонения ему; цель этого ритуального «свидания» с божеством выражена вполне ясно: «Он (фараон) входит, чтобы украсить алтарь Хора, чтобы обеспечить стол крылатого божественного диска, чтобы наполнить его жилище, чтобы обогатить его храм, чтобы увеличить свое ежедневное служение, чтобы предложить хлеб, чтобы увеличить его питание, чтобы принести приношение его ка (двойнику), чтобы украсить его статую, чтобы почтить его изображение, чтобы восславить Его Величество».
Кушанья, поданные богу в его святилище, изымались из груды приношений, лежавшей в алтарном зале. Хлебы, которые клали сначала на блюдо, а затем на круглый столик на ножке
[22], оставались около наоса вплоть до следующей утренней службы. Фактически их не потребляли в том смысле, в котором мы это понимаем, — бог в своем наосе насыщался, не оставляя никаких видимых следов своего аппетита. Воскурения и возлияния завершали ритуальное «пиршество».
В то же время бога можно было почитать и вне его часовни, где он пребывал подобно царю в его дворце в сопровождении супруги и сына, — в различных аспектах, вместе со всеми богами его божественного двора, у которых также были часовни или алтари вокруг храма. Он проводил вместе с ними эту ежедневную службу, содержание которой, конечно, варьировалось в зависимости от цели приношения. Например, в Карнакском храме итифаллическому Амону-Ра нередко приносили жертву из овощей и цветов. Подношение вина предназначалось в особенности грозному аспекту некоторых богинь, таких как Хатхор или богиня-урей. В Эдфу (но также и в других местах) жертва молоком предназначалась богу-ребенку, а приношение систра или ожерелья менат было уместно для любых богинь. Онурис-Шу получал символ вечности в ходе обряда «поднятия неба»: в нем он воспроизводил ту самую функцию, которую первоначально предназначил ему демиург.
Конечно, характер некоторых приношений мог зависеть от местной продукции соответствующего нома: так обстояло дело с приношениями папируса в Баламуне — городе, расположенном в болотах Дельты. Жертвы, сходные с заупокойными, предназначались царским предкам. Например, в Карнаке Рамсес II почитал таким образом статую своего отца Сети I.
Однако жертвы с разнообразным «меню» — с кусками говядины, мясом газели, птицей, дичью, овощами и пирогами
— были, как мы увидим дальше, предназначены для праздничных дней.
Непосредственно после трапезы богу предстояло сменить одеяние. С него снимали вчерашние одежды и приступали к многочисленным очищениям с помощью воды и благовоний, обходя статую. Затем бога вновь облачали, используя четыре различные ткани поочередно — белую, зеленую, красную и синюю. Некоторые версии ритуала уточняют, что белая ткань давала богу спасение от врагов, синяя должна была скрывать его лицо, зеленая дарила здоровье его телу, а красная защищала его.
Наконец царь, взяв на мизинец немного мази, слегка прикасался ко лбу божества. Помазанная благоуханным маслом, возродившаяся статуя была готова воплощать присутствие бога на земле вдали от посторонних взглядов — врата наоса снова закрывали и запечатывали. Тогда царь выходил из святилища, пятясь и стирая метлой следы собственных шагов.
Два других ежедневных богослужения — полуденное и вечернее — были гораздо короче. Двери святилища не открывали заново: единственными ритуальными актами были возлияния и воскурения. По-настоящему эти действия не касались главного бога храма. Поскольку ничто не оставлялось на волю случая, каждый из богов, присутствовавших в храме в виде рельефа и статуи, должен был принять участие в культе главного божества или в культе царя. Достаточно часто участие свиты богов в ритуале оправдывалось его связью с царем в большей мере, чем связью с главным божеством храма, будучи призвано готовить царя к встрече с богом во время царских церемоний или религиозных праздников. В пользу царя совершаются ритуалы с участием как второстепенных божеств храма, так и главного местного бога. Так, мы видим, что иногда фараона омывает от нечистоты Тефнут,
однако чаще всего этим занимался Хнум,
бывший богом Первого порога и хранителем источников Нила; соответственно, его роль при фараоне отражала ту, что он выполнял на благо всей египетской земли. Когда фараон входил в храм и представал перед богом или богиней, его сопровождали божества, которые держали его за руку и подводили к владыке этого культового места. Хотя число и имена этих божеств могли различаться, часто царя вел бог-сокол,
имеющий качество воителя, в то время как Атум в антропоморфном облике завершал процессию.
Свита главного бога также участвовала в его почитании. В Карнаке можно видеть, как царь сопровождает Великую Эннеаду
в воздании почестей Амону-Ра,
которое не лишено выгоды для него самого. Каждый из этих богов делает тот же жест, что и фараон, и одновременно играет роль его заступника перед Амоном. Вознеся хвалу богу, они, один за другим, высказывают пожелание в пользу царя. Первые боги этого сообщества — местный бог Монту, а также Атум, Шу, Тефнут и Геб, уже неоднократно упомянутые божества Гелиополя, — высказывают благопожелания в пользу особы царя, с тем чтобы Амон даровал ему здоровье, энергию и силу. Затем следуют пожелания, касающиеся его власти, которые высказывают Нут, Осирис, Исида, Небит, Нефтида и Хор. И наконец, Хатхор, Собек-Ра и Таненет просят о всевозможных пищевых благах для царя, в частности о даровании ему птицы и рыбы.
Теперь этот бесстрастный бог, чье присутствие в храме обеспечивается ценой таких усилий, в свою очередь, придет в движение, чтобы принести пользу тому, кто возносит ему молитвы, и даровать или продлить ему его царскую власть. Так, когда Амон соизволяет одарить своего сына «бесконечными годами», «тысячами юбилеев», он выходит из своей обычной торжественной неподвижности, чтобы протянуть к лицу фараона символ жизни — знак анх.
Священное животное
Бог может находиться в теле животного и обрести тем самым свой «живой образ».
Конечно, связь между богом и животным выражается множеством разных способов. Большинство крупных храмов, по меньшей мере в Позднюю эпоху, держали в своей ограде священное животное того бога, видимым проявлением которого оно было. Сокол Хора в разных местах его почитания, баран Амона, бабуин и ибис Тота в Гермополе, но также и грозные крокодилы, содержащиеся в святилищах Себека, подобно самому известному среди них — быку Апису, были носителями божественного начала.
Однако не все они имели одинаковый статус. Фактически к выбору священного животного было два разных подхода. Первый требовал реального вмешательства бога и его служителей: движение статуи бога указывало в содержавшейся в храме священной стае соколов ту особь, которую избирала божественная сила. Эта птица — каждый год новая — становилась одновременно образом Хора и фараона: в этом качестве ее короновали, как мы еще увидим, в соответствии с пышным ритуалом.
Однако могло чтиться и особое животное, которое обладало определенными физическими признаками, выделявшими его среди других особей этого вида, и было отмечено присутствием божества с рождения до смерти. Это уникальное животное служители бога искали по всей стране, чтобы включить его в храмовую жизнь.
После своей кончины оно, подобно фараону, получало свой заупокойный культ. Некоторые боги, видимо, удовлетворялись просто стадом, не пытаясь выделить в нем какое-то особое священное животное, другие выбирали один экземпляр из стада пожизненно, не применяя, однако, при этом какие-то внешние критерии. Так или иначе, сокол Эдфу и бык Апис служат типичными примерами каждой из этих двух основных практик Именно о них мы расскажем подробно, чтобы проанализировать имеющиеся данные и попытаться понять, как работало то, что мало-помалу превратилось в очень своеобразный религиозный институт, предмет любопытства, насмешек и возмущения древних туристов, посещавших Египет
[23].
