Зловещий характер оникса особо отмечен в арабских преданиях, о чем говорит арабское название камня el jaza – «печаль». Следующий пассаж из Псевдо-Аристотеля служит доказательством устойчивости суеверия против оникса, которое, говорят, пришло из Китая и из стран Магриба (Северо-Западная Африка):
«Тем, кто живет в Китае, этот камень внушает такой ужас, что они боятся ходить в копи, где он добывается; поэтому никто, кроме рабов и бедняков, у которых нет иного способа заработать на жизнь, не работает в этих копях. Все добытые камни вывозятся из страны и продаются за границу. Мудрые жители Магриба не будут носить оникс и не станут помещать его в свои сокровищницы. И действительно, какой здравомыслящий человек захочет носить драгоценность, которая вызывает страшные сны, сомнения и опасения? На его долю также выпадет множество споров и судебных процессов. И наконец, тот, кто держит оникс в доме, кладет в посуду или хранит среди съестного, будет терять энергию и умственные способности».
Зловещий характер приписывали красному кораллу, особенно наиболее ярким его разновидностям. Утверждали, что если он вступает в непосредственный контакт с кожей, цвет ее бледнеет, а если владелец заболевает или ему угрожает серьезная болезнь, коралл теряет яркость. Говорят, то же самое получается, если принять какой-нибудь смертельный яд. Кардани пишет, что он когда-то не раз наблюдал этот феномен, и полагает, что коралл светлеет оттого, что, хотя болезнь еще не поразила владельца, его кожные выделения уже достаточно сильны, чтобы подействовать на камень. Конечно, для нас минерал менее чувствителен, чем плоть и кровь человека, но писатели XVI века, и уж тем более раньше, приписывали камням не только жизнь вообще, но и старость, болезнь и смерть в самом прямом смысле.
Еврейское предание рассказывает о замечательном светящемся камне, который Ной взял в ковчег. Камень сиял с каждым днем все ярче и помогал отличить день от ночи, когда во время потопа не было видно ни солнца, ни луны. Согласно еще одной еврейской легенде, Авраам построил город для шести сыновей, которых ему родила Агарь. Стена, окружавшая город, была такой высокой, что заслоняла солнечный свет, и, чтобы возместить это, Авраам подарил сыновьям огромные драгоценные камни и жемчужины. Их яркость затмевала блеск солнца, и они применялись во времена Мессии.
Элиан рассказывает следующую историю о светящемся камне. Женщина из Тарента по имени Гераклея, образец семейных добродетелей, потеряла мужа и искренне его оплакивала. Горе научило ее состраданию, и, когда молодой аист, учившийся летать, обессилел и упал на землю прямо перед ней, Гераклея подобрала беспомощную птицу и заботливо ухаживала за ней до тех пор, пока она не выросла и не смогла улететь. Год спустя, греясь на ярком солнце возле своего дома, женщина увидела летящего к ней аиста. Пролетая у нее над головой, птица уронила ей на колени драгоценный камень. Гераклея отнесла камень в дом, безошибочным инстинктом почувствовав, что аист, уронивший его, был тем самым птенцом, о котором она заботилась в прошлом году. Ночью она проснулась и, к своему удивлению, увидела, что комната словно освещена многочисленным факелами, и свет исходит от камня, подаренного аистом в знак благодарности.
В немецком языке камень, называемый Donnerkeil (удар молнии), имеет несколько синонимов; среди них Storchstein (аистовый камень). Очевидно, камень Гераклеи был идентичен драгоценной и сверкающей разновидности ceraunia (громового камня), упоминаемой Плинием, «той, которая притягивает к себе сияние звезд». Сверкающий красноватый блеск рубина говорил об огненном происхождении и заставлял верить, что рубины произошли от огня с небес – иными словами, от вспышки молнии.
Аналогия между огнем лампы, сверканием угля и сиянием рубина подсказала некоторые названия этого камня или камней, напоминающих его по цвету, например греческое antrax (уголек) и латинские carbunculus и lychnis (уголь и свеча). Вероятно, представление, будто такие камни светятся в темноте, не более чем логический результат ложной идентификации их с огнем или одним из его проявлений. И все же хорошо известно, что некоторые камни обладают высокой способностью светиться. Это обстоятельство, может быть, кто-то случайно заметил, и оно, наверное, имеет какое-то отношение к легендам о светящихся камнях, хотя для рубина эта особенность не характерна.
Согласно Плинию, lychnis, возможно шпинель, была так называемым озаряющим светильником (от «светящий» или «свет лампы»). Автор поэмы «Литика» рассказывает, что алмаз (adamas) подобен кристаллу, положенному на алтарь и испускающему пламя без помощи огня. Если это не относится к использованию хрусталя как зажигательного стекла, мы можем увидеть в отрывке поэмы указание на то, что свечение алмаза было замечено уже во I или II веке н. э.
В лидийской реке Тмолус находили чудесные камни, которые, говорят, меняли цвет четыре раза в день. Это превосходит свойства «чудесного сапфира», меняющего окраску ночью. Только невинные юные девушки могли находить лидийский камень, и, пока они его носили, они были защищены от надругательства. Возможно, древний автор намекает на вошедшее в пословицы женское непостоянство, когда утверждает, что этот переменчивый камень могут найти только представительницы прекрасного пола?
В храме сирийской богини Астарты было ее изображение, увенчанное диадемой со светящимся камнем. Яркость света, излучаемого этим камнем, была настолько большой, что все святилище было освещено словно мириадами светильников. Да и сам камень назывался lychnos (лампа). Днем этот свет был слабее, но все же заметен, как горящие угли.
О двух мифических камнях писал Псевдо-Аристотель, и один из них, «снотворный камень», должно быть, обладал чудодейственной снотворной силой. Это был светящийся камень яркого красновато-коричневого цвета, излучающий в темноте яркий свет. Если небольшой кусочек этого камня подвешивали на шею человека, тот беспробудно спал три дня и три ночи, а проснувшись на четвертый день, все еще был сонным. Другой камень, зеленоватого цвета, обладал противоположным качеством и продлевал бодрствование: пока его носили, сон не наступал. Этот автор серьезно утверждает, что «некоторые люди, вынужденные бодрствовать ночью, потом очень серьезно страдают от бессонницы. Однако, если у них на шее висит „будящий камень“, они не испытывают никаких неудобств после вынужденного бодрствования». Очевидно, этот камень был бы драгоценным приобретением для ночных сторожей и более надежной гарантией для их работодателей, чем часы!
В своем комментарии к трудам Марбодия Алард Амстердамский рассказывает историю об удивительном светящемся камне «хризоламписе», который вместе с многими другими драгоценными камнями был вставлен в чудесную золотую табличку, посвященную святому Адельберту (VIII в.), защитнику фризов
[68] и покровителю города Эгмонда, Хильдегардой, женой Теодорика, графа Голландского. Подарок был сделан аббатству Эгмонда, где покоилось тело святого. Алард рассказывает, что «хризолампис» сиял так ярко, что, когда монахов ночью вызывали в часовню, они без иного освещения могли читать часослов. Этот удивительный камень украл один из монахов, которого Алард называет «самой жадной тварью на земле». Боясь хранить у себя столь ценный камень, монах бросил его в море, и он исчез навсегда.
[69]
