Одним весенним утром Зевс, лениво разглядывавший с небес землю, увидел очаровавшую его сцену. В это утро Европа проснулась рано, как и Ио, потревоженная сном. Но это был сон не о боге, полюбившем Европу, а о двух континентах, которые в облике женщин спорили о том, кому из них она должна принадлежать. Азия утверждала, что именно она дала жизнь царевне и поэтому имеет на нее все права, а другая, еще безымянная, заявляла, что Зевс отдаст девушку ей.
Пробудившись от этого удивительного сна, посетившего ее на рассвете, когда смертных чаще всего посещают истинно вещие сны, Европа решила больше не пытаться засыпать, а созвать своих высокорожденных подружек-сверстниц и пригласить их погулять вместе с ней по цветущим лугам, раскинувшимся у моря. Это было их любимое место для отдыха, где они или танцевали, или омывали свои прелестные тела в устье реки, или собирали цветы.
Похищение Европы
На этот раз все были с корзинками, зная, что сейчас пришло то время, когда цветы красивее всего. У Европы корзинка была золотой, с изящными гравюрами, которые, по странному совпадению, изображали историю Ио, ее странствия в обличье коровы, гибель Аргуса, а также фигуру Зевса, легким движением своей божественной руки касающегося Ио и превращающего ее снова в женщину. Это была не корзинка, а чудо, и сделана она была не кем иным, как самим Гефестом, этим олимпийцем-тружеником.
Но цветы, которые царевна складывала в корзинку, ничуть не уступали ей красотой. Это были и чудесно пахнущие нарциссы, гиацинты, фиалки, и желтые крокусы, и самые великолепные из всех малиновые дикие розы. Девушки с восторгом собирали их, рассыпавшись по всему лугу. Каждая из них была прекраснейшей из прекрасных, но даже и среди них Европа сияла своей красотой, затмевая других подобно тому, как богиня любви затмевает своих сестер Граций. Афродита же обдумывала как раз то, что должно было случиться в следующие минуты. Пока Зевс любовался с неба этой милой сценой, она, единственная, кто мог одолеть Зевса, разумеется с помощью своего сына, шаловливого и своенравного Амура, выпустила ему в сердце одну из своих стрел, и в тот же самый момент он воспламенился безумной любовью к Европе. Хотя Гера в это время была далеко, он решил принять меры предосторожности и явиться к Европе в облике быка. Конечно, это был не такой бык, которого можно увидеть стоящим в хлеву или пасущимся на поле. Нет, он был прекраснее всех быков, когда-либо живших на свете: светло-орехового цвета, с серебряным полумесяцем на лбу и рогами, изогнутыми, как молодой месяц. Он выглядел таким добродушным, таким милым, что девушки, увидев, как он подходит к ним, совсем не испугались, а собрались вокруг него, чтобы его погладить и вдохнуть исходящий от него небесный аромат, который казался им чудеснее, чем запахи цветущего луга. Первой к нему подошла Европа, и когда она нежно коснулась его, он замычал, и настолько музыкально, что ни одна флейта не смогла бы издать такой мелодичный звук.
Потом он улегся у ее ног и, казалось, подставил ей свою широкую спину. Она тотчас же кликнула подружек, приглашая их подойти и влезть быку на спину.
Подумала, он на спине нас покатает,
Так мил и кроток он и так красив!
Да разве ж это бык? Он так похож на человека,
Что разве только что не говорит!
С улыбкой она уселась на спину быка, но подружки, как ни торопились, не успели последовать ее примеру. А бык поднялся на ноги и со всей скоростью, на которую был только способен, устремился к берегу, а потом бросился в волны и поплыл по ним. Когда он плыл, волны, казалось, расстилались перед ним; из глубин, сопровождая его, появилась свита; диковинные морские божества, нереиды, скачущие на дельфинах, тритоны, трубящие в рога, и, наконец, сам повелитель морей, брат Зевса Посейдон.
Европа, ошеломленная и напуганная видом всех этих удивительных созданий и катящихся мимо нее волн, одной рукой вцепилась за большой рог быка, а другой придерживала платье, стараясь его не замочить. А ветры
Вздули высокие волны,
Как вздувают парус корабельный.
Но мягко и нежно те волны качали ее.
«Это наверняка не бык, – думала Европа, – скорее всего, это какой-то бог». И она взмолилась, прося его пожалеть ее и не оставлять в каком-нибудь жутком месте в одиночестве. Бык ответил ей и объяснил, что она правильно догадалась, кто он на самом деле. Ей нечего бояться, успокаивал он ее. Он – Зевс, величайший из богов, и все, что он делает, происходит только из любви к ней. Он отвезет ее на Крит, его любимый остров, где его мать прятала его от Крона младенцем и где она, Европа, родит ему
Сынов знаменитых, под скиптры которых
Соберутся народы со всей необъятной земли.
Конечно, все случилось так, как обещал Зевс. Вскоре перед ними показался Крит, и Оры, богини времен года и охранительницы ворот Олимпа, привели ее на свадебный пир. Ее сыновья стали знамениты, и не только в этом, реально существующем, но и в загробном мире, где двое из них, Минос и Радамант, в награду за справедливость их суда на земле были сделаны судьями в царстве мертвых. Но самым известным на земле все-таки стало ее имя.
Киклоп Полифем
Первая часть этого сказания восходит к Одиссее; вторая известна только в изложении Феокрита, александрийского поэта III в. до н. э.; третья же часть могла быть написана только таким блестящим сатириком, как Лукиан, творивший во II в. н. э. Таким образом, заключительная часть мифа оформилась по меньшей мере через тысячу лет после того, как его впервые начали рассказывать. Можно полагать, что мощь и литературное мастерство Гомера, изящная фантазия Феокрита и изощренный юмор Лукиана в большой мере иллюстрируют направление развития греческой литературы.
Все чудовищные формы жизни, созданные в самом начале мира: сторукие монстры, гиганты и т. п. – были изгнаны с земли сразу же после их поражения. Единственным исключением были киклопы. Им было разрешено вернуться из тартара, и в конце концов они даже стали любимцами Зевса. Они проявили себя искусными мастерами и ковали Зевсу его перуны. Первоначально их было только трое, но со временем их число увеличилось. Зевс поселил их в благодатной стране, где поле и виноградники, которые никем не засевались и не обрабатывались, давали обильные урожаи. Киклопы также владели большими стадами овец и коз и жили не зная забот. Однако их свирепость и склонность буйствовать со временем не уменьшились; они не знали ни закона, ни суда, и каждый из них вел себя как кому заблагорассудится. Чужеземцам, попавшим в их страну, очевидно, не поздоровилось бы.
Прошли века после того, как Прометей был наказан за помощь людям, и теперь их отдаленные потомки создали цивилизацию и умели строить корабли, способные совершать дальние плавания. На берег этой опасной страны высадился один греческий царь. Имя его было Одиссей (у римлян Улисс), и плыл он на родину после разрушения Трои. Надо сказать, что даже в самых жестоких схватках с троянцами он никогда не бывал так близко от смерти, как в стране киклопов.
