– Я сам пойду к нему, – сказал мудрец.
Он пришел в дом мельника и попросил Передура посетить императрицу. К императрице Передур пошел вместе с мельником. Войдя в шатер, Передур сел рядом с императрицей, и между ними завязалась беседа. Затем Передур попрощался и вернулся в дом мельника.
На следующий день Передур опять пошел к императрице, сел рядом и завел разговор. В это время в шатер вошел высокий черный человек с золотой чашей, наполненной вином. Он преклонил колено перед императрицей и попросил отдать эту чашу тому, кто примет его вызов. Императрица посмотрела на Передура.
– Госпожа, – сказал Передур, – отдай эту чашу мне.
Он выпил вино, а чашу отдал жене мельника. Они продолжили разговор, и тут вошел другой черный человек, намного выше первого, с чашей из лапы дикого зверя, полной вина. Он преклонил колено перед императрицей и попросил отдать эту чашу тому, кто примет его вызов.
– Госпожа, отдай чашу мне, – попросил Передур.
Императрица протянула ему чашу. Он выпил вино, а чашу отдал жене мельника. Передур все еще сидел в шатре императрицы, когда вошел высоченный кудрявый человек, еще выше второго, с хрустальной чашей, полной вина. Он преклонил колено и попросил императрицу отдать чашу тому, кто примет его вызов. Императрица передала чашу Передуру. Он выпил вино, а чашу отдал жене мельника. Вечером Передур вернулся в дом мельника. На следующее утро Передур снарядился, выехал в поле, убил троих, бросивших ему вызов, и пришел в шатер к императрице.
– О прекрасный Передур, помнишь ли клятву, которую дал мне, когда я вручила тебе камень, благодаря которому ты убил Адданка?
– Госпожа, – ответил Передур, – я все прекрасно помню.
Императрица была той девушкой, которую встретил Передур, отправившись на поиски Адданка.
Глава 31
ТАЛИЕСИН
Гвидно Гаранхир правил Гваэлодом, который раскинулся на берегу моря. Ему принадлежала запруда между Диви и Абериствитом, недалеко от его замка. Ежегодно накануне майского праздника запруда приносила улов не менее чем на сто фунтов. У Гвидно был сын по имени Эльфин, самый неудачливый и бесталанный юноша. Это очень огорчало его отца, который считал, что сын родился в недобрый час. По решению совета Гвидно должен был отправить сына на запруду, чтобы понять, может ли хоть раз Эльфину улыбнуться удача, а заодно чтобы он обучился хоть какому-то делу, которое пригодится ему в самостоятельной жизни. Это было двадцать девятого апреля.
На следующий день, когда Эльфин отправился к запруде, чтобы посмотреть, сколько там рыбы, он увидел, что запруда пуста, не считая кожаного мешка, зацепившегося за одну из свай.
– Ты всегда был неудачником, – сказал Эльфину один из работников, – а сегодня из-за тебя и нас покинула удача. Прежде в это время в запруду попадало рыбы не меньше чем на сто фунтов, а сегодня нет ничего, кроме этого мешка.
– Как сказать, – ответил Эльфин, – может, он стоит больше чем сто фунтов.
Итак, они достали мешок, развязали, открыли и увидели внутри младенца; никогда раньше они не видели такого красивого ребенка.
– У него сияющее чело! – воскликнул работник.
– Так пусть же зовется он Талиесин,
[88] – сказал Эльфин.
Проклиная свое невезение, Эльфин взял мешок с ребенком, осторожно сел на коня, бережно усадил ребенка и, заставив коня идти медленным шагом, отправился домой. Пока они ехали, мальчик сочинил утешение, в котором восхвалял Эльфина:
Прекрасный Эльфин, не жалуйтесь и не порочьте
Улов, который не видно.
Удача пришла к вам этою ночью
В тихой запруде Гвидно.
Нет выгод в печали, все жалобы – бред,
Но лучше мы Бога попросим,
Пусть малый и слабый оставит свой след
Во дни испытаний, тревоги и бед,
Что лучше, чем триста лососей.
Это были первые стихи, сочиненные Талиесином, в которых он утешал Эльфина, огорченного отсутствием рыбы в запруде и, самое главное, тем, что все будут думать, будто все это произошло из-за его невезучести.
Эльфин спросил ребенка, кто он – человек или дух, и вот что услышал в ответ:
Был создан красивым, хоть ростом – с вершок.
И очень способным к ученью.
Я в море был брошен, зашитый в мешок,
И вынужден плыть по теченью.
Но Бог никогда не оставит в несчастье,
Дает он богатство тому, кто удачлив.
Наконец Эльфин подъехал к дому Гвидно, своего отца. На вопрос Гвидно, хороший ли был улов, сын ответил, что его улов лучше всякой рыбы.
– Что же ты выловил? – спросил Гвидно.
– Барда! – ответил Эльфин.
– Какая же от него польза? – удивленно спросил Гвидно. Но за Эльфина ответил Талиесин:
– Я стою намного больше, чем весь твой улов.
– Ты такой маленький, а уже умеешь говорить? – еще больше удивился Гвидно.
– Я умею говорить лучше, чем ты умеешь задавать вопросы, – ответил Талиесин.
– Что ж, послушаем, что ты можешь сказать.
И Талиесин спел:
Помыслив, я понял, что трижды рожден,
И ключ от познаний во мне заключен.
Я знаю, что было и будет потом.
Эльфин отдал свой «улов» жене, и она ухаживала за ребенком с любовью и нежностью. С тех пор благосостояние Эльфина росло день ото дня, и он пользовался благосклонностью и любовью короля. Талиесину исполнилось уже тринадцать лет, когда Эльфин, сын Гвидно, отправился на Рождество к своему дяде, Маэлгону Гвинедду,
[89] в замок Диганви, где собирались все знатные люди королевства, духовные и светские, со своими рыцарями и челядью.
Один из гостей встал и спросил:
– Есть ли в целом мире король более могущественный, чем Маэлгон, или такой, которого бы Господь так щедро наделил статью и красотой, скромностью, силой и благородством души?
Все сошлись во мнении, что Господь наградил короля еще одним непревзойденным даром – королевой, которая красотой, благонравием, мудростью и скромностью превосходила всех знатных дам и девиц королевства. А дальше вопросы посыпались один за другим. У кого самые доблестные воины? У кого самые красивые и быстрые кони и борзые? У кого самые мудрые и искусные барды? И каждый раз звучал один и тот же ответ: «У короля Маэлгона».
