— В смысле ваша жена? — Стас вспомнил, что православным священникам разрешено жениться.
— Нет, — святой отец рассмеялся. — К сожалению, я не женат. Я говорю о матушке-настоятельнице нашего женского монастыря. Она и сестры регулярно заботятся об этой могиле.
— Женский монастырь? — Ксюша пыталась вспомнить, где в их городе он располагается.
— Так это… — вдруг заговорил сторож кладбища, который все еще стоял рядом с ними и слышал весь разговор. — Тот монастырь, что за рекою. Ну, у речного вокзала.
Ксюша и Стас одинаково задумчиво переглянулись.
— Но почему? — все-таки решился спросить Стас.
— Кроме того, что это однозначно благое дело, — быстро и будто извиняясь, добавила Ксюша.
Священник рассмеялся на ее заявление. Похоже, их смущение его забавляло.
— Конечно, дело благое, — сказал он все так же благожелательно. — Но тут и другие причины. Я говорил как-то с одной из сестер, когда она приходила сюда. Дело в том, что мать девочки перенесла страдания и обратилась к богу. Вот сестры и помогают ей. Она же сама слишком слаба здоровьем, чтобы посетить дочь. Да и бедна…
Новость была шокирующей.
— Мать девочки? — взволнованно переспросила Ксюша. — Простите! Мы… Мы как раз занимаемся поисками этой женщины. Да ее все ищут! И полиция тоже! Она жива? Где можно ее найти?
— Вот как? — священник удивился. — Бедная женщина. Но радостно, что кто-то еще волнуется о ней. А найти ее… Не знаю. Сестра, та, что была здесь, говорила, что та женщина готовится принять постриг в обители. Вам, наверное, надо с матушкой-настоятельницей переговорить.
Ксюша, переполняемая радостью, удивлением и по-прежнему смущением, набрала воздуха в легкие, решительно выдохнула и решилась:
— Простите. Понимаю, это, наверное, не принято. Но… можете дать номер телефона настоятельницы?
— Нам это очень важно, — поддержал ее Стас. — Мы не причиним беспокойства или… вреда.
— Охотно верю, — снова радостно улыбнулся священник. — Не причините. А номер… Пойдемте в храм. Подождете немного, ладно? У меня где-то номер записан. — И он опять ласково и лукаво улыбнулся. — Я все по старинке, на бумажках пишу…
Еще по дороге они позвонили домой. Новость потрясла Митьку и Полину ничуть не меньше, чем добытчиков информации.
— С ума сойти! — кричал Митька в трубку. — Монастырь! Мы бы в жизни не додумались!
— Слушайте, — взволнованно перебивала его Полина. — Это же как раньше! Ну, в прошлые века. Люди после тяжелых испытаний всегда искали приюта в церкви!
— Да ничего Лиза не искала! — тут же снова вмешался Митька. — Я тут по карте смотрю! Ребята! Знаете, что прямо напротив того монастыря?
— И что же там такое? — улыбаясь, переспросила Ксюша, перемигиваясь со Стасом, который вел автомобиль.
— Психоневрологический диспансер! — победно выдал Митька.
— То есть, — начал рассуждать Стас, зная, что друзья его слышат по громкой связи. — Все-таки ее везли туда. В диспансер. Но… была ночь!
— Да! — тут же взволнованно подхватила Полина. — И Лизу просто там сгрузили! Вот только нашли ее не санитары, а монахини!
— И ведь никто бы и не подумал проверять монастырь, — заметила Ксюша. — Да и… Стас правильно сказал. Была ночь. Пока бы ее там сотрудники диспансера обнаружили… Спасибо, что кто-то в монастыре не спал.
— Вот уж реально спасибо Господу, — добавила Полина.
11
Мать-настоятельница женского монастыря прожила долгую, трудную и далеко не всегда счастливую жизнь. Она привыкла быть строгой к себе и к людям. Иначе ей было бы трудно вести такое большое хозяйство, какое было у монастыря, и содержать все здесь в надлежащем порядке. Игуменья всегда считала, что господь дал ей особый дар — видеть суть людей, понимать их. И этот дар подводил ее редко.
Вот сейчас она смотрела на четверых молодых людей, пришедших в ее кабинет. Они вызывали у пожилой женщины симпатию и умиление. Хотя на ее лице, оттененном обычным черным платком, никаких эмоций не отражалось.
В кабинет к ней пожаловала очень интересная компания. Первым обращал на себя внимание высокий, чуть сутулый молодой человек. Он явно был младше своих друзей. Паренек был одет в синие новые джинсы, яркий красный свитер ручной вязки с красивым крупным ажуром. А вот ботинки на нем были ярко-рыжие. А куртка непонятного болотного оттенка. Волосы молодого человека пребывали в творческом беспорядке, челка падала на глаза, закрытые круглыми смешными очками. Паренек явно нервничал, переминался с ноги на ногу, непрестанно поправлял свои волосы или крепче вцеплялся в лямку старого заношенного рюкзака. При этом на его лице застыло трогательно-упрямое и по-детски решительное выражение.
Рядом с этим молодым человеком стояла девушка лет двадцати пяти. Собранная, элегантная, решительная, но в то же время удивительно спокойная. Она была одета элегантнее всех в их странной компании. А заодно и выглядела взрослее. Волнистые каштановые волосы собраны в узел на затылке. Кожаная куртка, по рукавам и воротнику которой нашиты металлические цепочки, длинная черная юбка, широкая, гладкая, чуть открывает высокие сапожки на шпильке. Под курткой — джемпер. В руке девушка держала мягкий шерстяной яркий шарф и аккуратную шапочку того же цвета. Дополняла наряд мягкая матерчатая сумка из серой замши.
Еще двое стояли рядом, они не касались друг друга, но как-то сразу было понятно, что они близки. Молодой человек, старше первого лет на пять, встал на шаг дальше своей девушки, будто прикрывая ее со спины, защищая и поддерживая. Он был одет в обычное серое полупальто модного покроя, простые синие джинсы и теплые ботинки. Из-под куртки был виден теплый свитер интересного бежево-молочного оттенка. Молодой человек был симпатичен, даже красив. Мужественное лицо, высокие скулы, умные глаза. И ни намека на самовлюбленность или надменность. Только легкое беспокойство от того, что находится в том месте, где ему не положено быть, и что он может случайно нарушить какое-то правило.
Но самой интересной показалась настоятельнице вторая девушка из этой кампании. Она выглядела робкой и смущенной. Нервничала, теребила в руках ярко-синюю вязаную шапку из мохера. Иногда чуть отклонялась назад, чтобы просто почувствовать поддержку своего друга. На ней тоже была длинная юбка с красиво заложенными складками, но, похоже, такую одежду девушка носила редко и чувствовала себя неуверенно, потому что иногда она проводила рукой по подолу, будто проверяя, все ли в порядке. Еще на ней была кремовая водолазка и такая же, как на ее подруге, куртка с железными цепочками. Из-под юбки были видны высокие шнурованные ботинки на устойчивом каблуке. Лицо у девушки было живое и открытое. Чуть вздернутый носик, большие зеленые глаза, а кругом, ореолом, кудряшки цвета бледного золота. Волосы спадали девушке на плечи, и казалось, они ей мешают, она чуть подергивала плечом, будто пытаясь убрать свою непослушную гриву назад.
