Все четверо понравились настоятельнице. Они были вместе и держались друг друга. Дружба — редкий дар в наше время.
— Ладно, дети, — неожиданно ласковым тоном сказала мать-настоятельница. — Садитесь-ка, чаю попьем.
И тут же на лице младшего в команде парнишки блеснула по-настоящему радостная широкая улыбка. Казалось, это тут же разрядило обстановку.
— Спасибо, матушка, — поблагодарила за всех высокая деловая девушка. — Меня зовут Полина. Это я вам звонила.
— Я так и думала, — настоятельница села с ними за стол. Квадратный, простой, но добротно сделанный. Она пододвинула тяжелый табурет и с удовольствием отметила, как дернулся в ее сторону старший из молодых людей, чтобы предложить помощь. Хорошие дети. — Как я поняла, вы ищете некую пропавшую девушку по имени Лиза?
— Да, — робко ответила ей вторая девушка. — Простите, если оторвали от дел. Меня зовут Ксюша. А наших друзей — Стас и Митя.
— Можете называть меня мать Катерина, — представилась игуменья. — А что за история с этой Лизой и почему вы уверены, что эта девушка в нашей обители?
— Мы долго ее искали, — начал рассказывать тот, кого представили Стасом. Он говорил вежливо и спокойно. — И ищем ее не только мы. Но и полиция. Она… простите, вынуждена была заниматься одной… древней профессией и… И была больна.
— Наркотики? — сухо уточнила настоятельница.
Обе девушки кивнули, одинаково потупив глаза.
— И вот, — продолжала Ксюша. — Однажды Лиза ушла… на встречу. У нее дочь маленькая. И девочка… Получилось, что девочка должна была ждать маму на улице и…
Было видно, что история, явно печальная, сильно действует на эту девушку.
— Лиза не вернулась с той встречи, — закончила Полина. — А ее дочь замерзла насмерть.
Настоятельница перекрестилась, тихо зашептала слова молитвы. Она многое повидала в своей жизни, но сопереживать не разучилась.
— И мы, и полиция ищем Лизу, — вернулся к более безопасной теме Стас.
— Все проверяли, — вдруг затараторил Митька. Он один из всей команды успел налить себе ароматного чая. Теперь оторвался от чашки и быстро передавал все детали поисков. — И больницы, и морги. Диспансеры. Даже гостиницы и съемные квартиры проверяли. Ну чтобы хотя бы того клиента найти и узнать, где Лиза. А потом повезло…
— Мы со Стасом были на могиле Гали, дочери этой женщины, — тихо вставила Ксюша. — И знаем, что сестры вашей обители ухаживают за захоронением. И мы надеемся, что Лиза здесь.
— Когда она пропала? — спросила настоятельница. Она знала, что пропавшая девушка на самом деле находится в ее монастыре. Но необходимо было все проверить.
— Двадцать семь дней назад, — выдал ей Митька, как хорошо заученный урок. — Она могла оказаться тут ночью. Кто-то из сестер мог ее заметить. Наверное… Мы думаем, что Лизу привезли к диспансеру. Он напротив. Но там было закрыто. И ее…
Парнишка не смог произнести слово «бросили». Настоятельница кивнула ему. Она хорошо знала эту часть истории. Она хорошо помнила ту ночь. В обители, к счастью, были и квалифицированные врачи, были и медикаменты. А еще они с сестрами долго молили Господа за душу той девочки, которую нашли почти на пороге своей обители.
— Ее заметила одна из старших сестер, — тихо начала рассказывать мать Катерина. — Ей не спится. Сестра Аглая обходила обитель и как раз проверяла, закрыты ли ворота, когда увидела… Это был высокий черный внедорожник. Мужчина вытащил девушку. Она явно была нездорова. Он посмотрел на здание диспансера. Окна не горели. И… он просто положил девушку там, рядом с проезжей частью. А потом уехал.
— Ужасно! — Ксюша закрыла рот ладошкой, в глазах ее стояли слезы. Стас привычным жестом, приобнял ее за плечи. — И он даже не пытался звонить или стучать им в двери?
Мать-настоятельница скорбно помотала головой.
— Простите, — аккуратно вступила в разговор Полина. — А сестра Аглая не видела, как он выглядел?
— К сожалению, нет, — мать Катерина тут же переключилась на эту важную тему. — У нее не очень хорошее зрение, ведь ей уже за семьдесят. Она надеялась запомнить номер машины. Но нервничала, цифры быстро вылетели из головы. Говорит, мужчина был высоким, худым, в черном пальто. Кажется, на нем была шляпа. Единственное, что ей бросилось в глаза, что мужчина немолод. Он с трудом управлялся с девушкой. И движения не такие уверенные, как у молодых.
— Это тот клиент! — загорелся Митька. — Его таксист тоже таким запомнил. Говорил же я, это он ее… накачал и бросил!
Полина положила ладонь на его предплечье, успокаивая.
— У Лизы были длинные темные волосы, — стала описывать она пропавшую. — Куртка кожаная приталенная, как у меня и Ксюши, только вместо металла на ней были стразы. Лизе где-то двадцать пять лет.
— Еще в тот день на ней были черные узкие джинсы и какая-то пятнистая блузка, — дополнила Ксюша. — И сапоги на высокой шпильке. Она красивая и улыбчивая.
Мать-настоятельница опять помотала головой.
— Из вашего описания совпадает только одежда, — сказала она. — Пятнистая блузка и куртка. В остальном… У нее изуродовано лицо. А волосы… Она была выбрита налысо.
И опять вся компания была шокирована новостями.
— Господи! — прошептала Ксюша, даже забыв, где находится, и как тут может быть воспринято упоминание его имени всуе. — Зачем? И за что?
— Она долго не приходила в себя, — продолжила мать-настоятельница сухо, скрывая пережитый страх и горе. — Ее чем-то накачали, видимо, выдав отраву за так необходимый наркотик. Несколько сестер нашей обители в миру были врачами. Нам повезло. Одна из них — нарколог. И плюс утром мы обратились за помощью в диспансер. Главный врач давний друг нашего монастыря… — Она чуть замялась, но потом продолжила: — Это не первый случай, когда к нам попадают женщины, имеющие зависимость от наркотиков. В общем, вашей Лизе повезло. Ее откачали. Но она долго была без сознания, металась в бреду… Все твердила: «Галка». Мы не могли понять…
— Так звали ее дочь, — тихо напомнила Ксюша, вытирая слезы, которые непослушно текли по ее щекам.
— Теперь мы знаем, — кивнула мать Катерина. — Но это было позже. Она поправлялась. Физически. А душевно… Провалы в памяти. Только все твердила это имя. Галка, Галюня, Галя. Иногда она начинала метаться, искать что-то… Мы думали тогда, что это ее имя. А потом вдруг она вспомнила. Дочь… Мы нашли ее. Девочку. Вернее, ее могилу. Теперь, до сегодняшнего дня, мы зовем эту женщину Мария, в честь нашей Богородицы. Она замкнулась в себе, когда узнала о смерти дочери. Лежала, ни на что не реагируя… Сейчас лучше. Ходит, ест сама. Но почти не говорит. Только сообщила, что готова принять постриг. Идти ей некуда. Больше у нее никого нет.
