– Ты хочешь сказать, что епископа могли убить?
Но Корнелиус вместо ответа задал встречный вопрос:
– Скажи-ка, ты тщательно осмотрел тело? Не было ли на нем странных знаков?
Маркус припомнил размытую татуировку на внутренней стороне бедра.
– Голубой кружок. – (Но откуда это известно Ван Бурену?) – Я выполнил соглашение: ты знаешь все, теперь твоя очередь говорить.
– Порядок, Маркус. Знать недостаточно, вначале нужно навести порядок в том, что ты знаешь, – во второй раз приструнил его Корнелиус.
– Я устал от твоих шуточек. Довольно.
Корнелиус поднялся, вновь принялся ходить по келье.
– Подумай хорошенько: первая деталь головоломки – блэкаут. А вторая?
Маркус не намеревался потакать этому садисту, ему не нравилось, когда им манипулируют, но пока что попытался взять себя в руки.
– Мое пробуждение в Туллиануме.
– Нет, ты ошибаешься, – произнес Ван Бурен с неожиданной силой. – Ты все время думаешь только о том, что случилось с тобой, тебе не дает покоя твоя кратковременная амнезия. Она пробудила в тебе страх, ты боишься, что опять окончательно потеряешь память, как много лет назад в Праге. Но начать нужно с того, что случилось после.
– Со смерти Горды.
– И как умер епископ?
– Я уже говорил тебе. Механическое удушение. Несчастный случай.
– «Удавка наслаждения»… И как чуть не умер ты?
– Меня хотели уморить голодом в той яме.
– Так что же общего между тобой и епископом, кроме дурацких белых туфель? – Корнелиус начинал терять терпение. – Удавка, голод: разве это не приемы пыток?
– Ты хочешь сказать, что оба эпизода – дело рук одного человека?
– Почему ты спрашиваешь? Ты сам это знал еще до того, как пришел сюда.
– Это невозможно: Горда все сделал сам. Динамика процесса, способ действия, обстоятельства категорически исключают постороннее вмешательство. – Маркус не мог в это поверить. Его охватило бешенство: он был уверен, что Ван Бурен скрывает что-то очень важное. – Откуда тебе было известно о татуировке?
– Но мне не было ничего известно о ней. Я только спросил, были ли на теле знаки, и ты ответил: «Голубой кружок».
– Фигня! – разозлился пенитенциарий. – Давай выкладывай все, что знаешь.
Корнелиус усмехнулся:
– Папская булла, тьма над Римом… О чем это тебе говорит?
– О тайне, не разгаданной за века.
– А что испытывают обычные люди перед лицом тайны?
– Страх, – отвечал Маркус.
– Вот именно: мы все боимся неведомого. И какие намерения имел Лев Десятый, выпуская буллу?
– Защитить, предупредить.
– Точно! Ибо ему стало известно что-то такое, чего другие не знали. Что-то, что может случиться в темноте.
– Ты хочешь сказать, что булла содержит пророчество? Чепуха: пророчеств не существует.
– Тьма была врагом Льва Десятого. И в какое время суток бывает самая густая тьма?
– Ночью, – буркнул Маркус.
– И какие ночи бывают темнее других?
– Не знаю, – отмахнулся Маркус: с него хватило загадок.
– Ну подумай, – подстегнул его Ван Бурен.
– Безлунные.
– Нет! – завопил Ван Бурен. – Самая темная и пугающая ночь – это когда луна есть, но никто не может ее видеть.
Маркус снова вспомнил голубой кружок.
– Затмение.
Он произнес это очень тихо, но Корнелиус все равно уловил, что ученик усвоил урок.
– Верно. – По глазам старого учителя было видно, насколько он доволен. – А что такое блэкаут, если не технологическое затмение? Мир вокруг нас перестает быть таким, каким мы его знали. Как наши предки перед лицом временного исчезновения луны, мы внезапно чувствуем себя хрупкими и беззащитными. Уязвимыми.
– Что-то случится после заката. Что-то страшное, – понял пенитенциарий, и откровение ужаснуло его. Кто-то другой, может, и поверил бы, что папа предсказал это пятьсот лет назад. Но не Маркус. Он был уверен, что всему есть разумное объяснение. И убеждение, что Ван Бурен чего-то недоговаривает, все более крепло в нем. – Как я смогу этому помешать? Говори!
– Порядок, – напомнил Корнелиус наставительным тоном. – Приходи ко мне ночью с тем, что обнаружишь, и мы вместе поищем ответ. – И добавил с мрачной ухмылкой: – Только смотри не забудь принести мне ту книгу.
9
Вода в Тибре поднялась выше критической отметки.
То была последняя новость, касающаяся чрезвычайной ситуации. Уже несколько часов уровень воды в реке постоянно замеряли, боясь, что она внезапно выйдет из берегов. Невозможно было предвидеть, сколько осадков еще выпадет в Риме и смогут ли высокие набережные сдержать половодье.
Сотрудникам комитета гражданской обороны было поручено переместить произведения искусства, красующиеся в музеях и дворцах, на верхние этажи. Памятники, чтобы их защитить, обкладывали мешками с песком – ни дать ни взять крепостные стены. Площадь Навона, Алтарь Мира, Колизей, Пантеон, все церкви и археологические парки напоминали поле битвы.
Хотя наводнения не случалось уже более сорока лет, еще была жива память о капризах великой реки, которая в прошлом не раз затопляла исторический центр. Тибр подтверждал в очередной раз, кто истинный хозяин Рима, кто веками даровал городу блеск и благоденствие и кто мог отнять все это за несколько минут.
Еще и поэтому помещения полицейского архива были пустыми.
В самом деле, сотрудников бросили туда, где они могли принести больше пользы. Сандра на это надеялась, ибо не хотела объяснять коллегам, зачем явилась сюда. Просторный, расписанный фресками зал в старинном римском дворце, где ныне располагалось полицейское управление Рима, встретил ее нерушимым покоем. Словно в справочном зале огромной библиотеки, всюду царила тишина. Только на длинных деревянных столах вместо древних фолиантов стояли современные компьютеры, которые и сейчас еще работали благодаря электроэнергии, поступающей от генераторов.
Сандра присела к одному из терминалов и вбила имя Витали в поисковую систему.
Начав с послужного списка, она увидела, что инспектор за последние годы то и дело перемещался с места на место. Прежде чем прибиться к отделу криминальной статистики, он возглавлял отдел пенсий, потом руководил автопарком. Занимался вопросами связи, ведомственным журналом и тому подобным. Весьма скромные посты, далекие от оперативной работы, а потому не предполагавшие никакого риска.
Тем не менее утром в «муравейнике», в кабинете Витали обнаружил полное владение ситуацией. Характеризуя убийцу из видеозаписи, найденной в сотовом телефоне, он выражался как настоящий профайлер. «Там, снаружи, есть человеческое существо, способное творить невыразимые вещи с себе подобными… было бы ошибкой думать, что речь идет лишь о предупреждении либо об угрозе. Это объявление о намерениях. Он хочет сказать, что это только начало».
