Только Витали сохранял спокойствие.
– Имя типа, у которого идет носом кровь, – мягко проговорил он.
– Не знаю! – рыдал Руфо. – Я зову его Кайфолом.
Вторая пуля пробила левую коленную чашечку. Еще вопль.
– Имя, – повторил полицейский и, не дожидаясь ответа, прицелился Руфо в бедро и спустил курок.
Руфо в полном отчаянии уже не мог говорить. Слезы и сопли превратили его лицо в отвратительную маску.
– Правила игры такие, – заявил Витали. – Я буду стрелять в тебя, пока ты не расскажешь мне то, что я хочу услышать. Если ты раньше умрешь, значит и в самом деле не знаешь.
Он выстрелил снова. Еще раз, и второй, и третий. Стрелял уже не целясь, куда попало. Руфо дергался, как тряпичная кукла. Когда Витали это надоело, он прикончил парня выстрелом в лоб. Руки Руфо вытянулись вдоль тела. Так он и остался лежать, с вытаращенными глазами и обмякшим членом, торчащим из спущенных штанов.
И тут Витали повернулся к блондинке:
– Ты в порядке?
Девушка, все еще потрясенная, подползла к нему, ища защиты. Вся дрожа, приникла к его ногам. Потом подняла на него взгляд.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она. – Вы спасли мне жизнь.
Витали вложил пистолет в кобуру и погладил девушку по голове.
– Не за что, малышка. Не за что. – Потом поднес руку к ширинке и расстегнул молнию.
6
Добравшись до дома в районе Эсквилино и постучав в дверь, они и представить себе не могли, что Матильда Фрай откроет двум незнакомцам. Но она это сделала.
– Мы из полиции, – заявила Сандра, надеясь, что будет достаточно показать только одно удостоверение, ее собственное.
Она протянула руку, чтобы Матильда, державшая свечу, могла его рассмотреть.
Маркус держался позади, скрываясь в темноте лестничной площадки.
– Чего вы хотите? – спросила Матильда, но в тоне ее не ощущалось ни вызова, ни даже подозрительности. Просто в такой грубоватой манере она всегда общалась с людьми.
– Поговорить о Тоби.
По идее, слова Сандры должны были взволновать ее, но складывалось впечатление, будто Матильда чего-то подобного ожидала.
– Прошу, – проговорила она, впуская гостей.
Со свечой в руке она провела их по узкому коридору. Отопление отключили, и в доме было холодно. Квартирка была маленькая, но опрятная, несмотря на вездесущий запах никотина. Матильда привела их в кухню. Маркус отметил, что в виду блэкаута женщина не приняла никаких мер предосторожности. Не забаррикадировалась, не имела при себе никакого оружия, вообще ничего, чем можно было бы отпугнуть того, кто попытался бы вломиться в квартиру. Даже фонарика у нее не было: она вышла встречать гостей со свечой, которую только что зажгла. До их прихода она сидела в темноте – Маркус был в этом уверен. Стул отодвинут от стола, на столешнице – две пачки «Кэмела», пепельница и зажигалка. Матильда не поднималась с места. Весь день курила.
– Я бы приготовила вам кофе, но плита не работает.
Газ ведь тоже отключили, подумала Сандра. Наверное, чтобы предотвратить пожары, которые некому будет тушить.
– Нам и так хорошо, не беспокойтесь.
Матильда Фрай уселась на прежнее место и, даже не поинтересовавшись, не побеспокоит ли это гостей, закурила очередную сигарету.
– Мы не задержим вас надолго, – сказала Сандра. – Всего несколько вопросов, и мы уйдем.
Маркус по-прежнему молчал, они условились, что говорить будет по преимуществу Сандра.
– Сама не знаю, почему я поверила вам и вас впустила, – проговорила Матильда и нервно расхохоталась. – Никто не должен в такую ночь оставаться один, так ведь?
Пенитенциарий понял, что спокойствие Матильды – напускное, что по-настоящему женщина пытается скрыть смертельную тревогу. Возможно, старается выяснить подлинную причину, по которой они пришли сюда, но не осмеливается спросить.
– Знаю, это мучительно, – начала Сандра. – Но мы бы хотели, чтобы вы рассказали нам, что именно произошло тем майским днем девять лет назад.
Матильда сделала глубокую затяжку, медленно выпустила дым.
– А если я откажусь?
Неправда. Маркус был в этом уверен. Иначе бы она сразу прогнала непрошеных гостей. Эта женщина просто хотела, чтобы ее как следует попросили, ведь только пережитая трагедия и придавала ценность ее существованию. Едва войдя в дом и оглядевшись вокруг, он понял: Матильде Фрай больше нечего предложить окружающему миру.
– Пожалуйста, – попросил пенитенциарий.
Матильда прочистила горло.
– Тоби попросил повести его в Колизей. Ему нравятся статисты, одетые гладиаторами. – Она говорила о сыне в настоящем времени. – У нас мало денег. Мой диплом по античной филологии позволяет мне время от времени давать уроки латыни, но я свожу концы с концами, работая уборщицей. Поэтому, когда Тоби просит чего-то, что не требует расходов, я соглашаюсь. Поездка в метро, мороженое – это несложно и недорого, правда? Несколько дней назад я купила ему бейсболку с гербом Рима. На лотке, за пять евро. Видели бы вы, какое у мальчика было лицо, когда я вручила ему подарок. Он просто не мог поверить. И теперь носит ее, не снимая. – На грустном лице Матильды появилась улыбка. – Когда мы в тот день гуляли, он показывал пальцем на все подряд и задавал вопросы: «Мама, зачем здесь эта арка? Мама, почему у гладиаторов на шлеме щетка?» Вы же знаете период, который проходят детишки в три года, верно? – Она сделала еще затяжку. – Прекрасный был день, солнечный. Я точно не помню, как это случилось. Знаю только, что выпустила на мгновение его ручку, потом обернулась – а его уже нет.
Сандра почувствовала, что с этого места Матильде стало труднее рассказывать.
– Я бросилась искать его, думала, что он просто отошел немного в сторону. Но не хотела далеко уходить, иначе он потерял бы меня из виду. Останавливала людей, спрашивала, не видели ли они мальчика в бейсболке с гербом Рима. Люди качали головой и шли дальше, как будто не хотели иметь ничего общего с кошмаром, который переживала я. Только когда я стала выкрикивать имя Тоби, на меня обратили внимание. Мимо проходил полицейский патруль, я остановила ребят и попросила помощи. Потом говорили, что я слишком поздно обратилась к полиции. Может, и так, я не знаю, сколько времени на самом деле прошло, главное – моего сына больше не было. – Она сделала последнюю затяжку и большим пальцем раздавила окурок в пепельнице. – Вот и все. – Она помолчала. – Люди думают, что в таких случаях все происходит как в мелодраме. В действительности все самое плохое случается очень просто. – Женщина уставилась куда-то в пространство перед собой.
Маркус понял, что взгляд ее направлен на дверь. Он увидел отметки на стене, около двадцати. Они шли снизу вверх, были разного цвета, с разной датой. Последняя, верхняя, была зеленой, и рядом надпись: «103 см – 22 мая». По прошествии девяти лет едва ли не только эти зарубки доказывали, что Тоби вообще жил на свете. Ребенок, который не мог больше вырасти, который навсегда остался трехлетним, хотя ему и должно было исполниться двенадцать лет. Маркус вспомнил куклу в натуральную величину, которую видел в доме Кукольника, и содрогнулся.
