– Отец умер восемь лет назад. Совсем молодым. Наследственная русская болезнь. – Она услышала горечь в его словах. – Вот мама с тех пор и болеет. Так и не пришла в себя. Одна меня тянула – чтобы и образование, и языки. – Он надолго замолчал. – Простите, миссис Броуди. Не стоит обременять вас своими проблемами. К тому же у вас это и вовсе не принято.
Она прикрыла ладонью его руку:
– Не стоит расстраиваться, Кирилл. У всех в дому по кому, знаете ли. Это славно, что вы так нежно говорите о своей матери. Как жаль, что у меня нет такого сына! – грустно улыбнулась Эля.
– Да представить невозможно, что у вас такой сын! – воскликнул он. – Вы ведь совсем молодая женщина!
– О-хо-хо, шутник вы, Кирилл.
Подошел официант и положил на стол счет. Эля достала карточку, но Кирилл ее опередил и расплатился сам.
«А ведь он почти влюблен, – подумала она. – И вправду смотрит на меня как на женщину, а не как на партнера. Дурачок, а приятно, черт возьми».
Они подъехали к отелю. Он открыл дверь и подал ей руку. Эле показалось, что он держит ее руку чуть дольше, чем нужно. Кирилл протянул ей визитку.
– Миссис Броуди, я, ей-богу, часа через два буду свободен. Звоните. Мы отлично проведем вечер, – уверил он.
Она кивнула и сказала:
– Спасибо, спасибо за два чудесных дня. У меня куча впечатлений. Я пойду отдыхать, Кирилл, а вы стройте свои планы на вечер, не оглядываясь на меня. Я, честное слово, здорово устала и с удовольствием поваляюсь в номере.
Он поцеловал ей руку, и она пошла к лифту.
В номере Эля разделась, приняла душ и удовлетворенно отметила, что наконец осталась одна. Заказала в номер чай, маленькую бутылку коньяка и шоколадку, прилегла на диван и взяла пульт от телевизора.
Постучался посыльный, вошел и поставил чай на журнальный столик. Она потянулась к чашке и увидела маленький прямоугольник картона, белевший в приглушенном свете. Эля поднесла его к глазам и прочитала: «Лавертов Кирилл Эдуардович. Коммерческий директор совместного предприятия „Эликом“».
Эля почувствовала, как у нее слабеют ноги. Она села на диван и резким движением откинула волосы с лица. Глупость какая-то, глупейшее кино, ей-богу! Ну это надо! Этот почти влюбленный мальчик – сын Наташи и Эдика!
Она встала и быстро заходила по комнате. Зачем, зачем судьба послала ей эту встречу? Ведь ничего в жизни не бывает просто так – она была в этом уверена.
Хороший мальчик, прекрасный мальчик. А если так: позвонить ему сегодня, провести с ним вечер, он не откажется. А дальше – ну, понятно, что будет дальше. Задержаться еще на пару недель. Сделать так, чтобы он совсем потерял голову. Дать ему надежду. Уехать. Не звонить ему. Держать на коротком поводке. Приехать опять. Бросить его резко и жестко. Чтобы он страдал. Чтобы, видя его страдания, страдала его мать. Или, может, так: сказать завтра Максу, что мальчик прокололся, и не один раз. Макс – человек осторожный, болтунов не потерпит. Попрет с фирмы в два счета. И останется «надежда и гордость» матери на улице без штанов. А сейчас, в кризис, с работой ой как непросто. И будет матушка с двойным усердием сажать петрушку и морковь на своих восьми сотках. Вариантов множество. Выбирай любой. А можно придумать что-нибудь поизощреннее. Например, у нас большая любовь и планы на дальнейшую жизнь. И я очень хочу познакомиться с твоей мамой, мальчик. С той женщиной, которая дала мне такое счастье.
И она откроет дверь машины и ступит изящными ножками в английских туфлях за семьсот долларов на территорию своей бывшей подруги. И увидит ее, располневшую, в ситцевом халате, с плохой стрижкой и неухоженными руками. И ее лицо, полное ужаса и отчаяния. Все. Точка. Потом она сможет жить дальше. Все справедливо. Бог не Тимошка. Каждому по заслугам. Получите свою порцию. Я уже свое отстрадала – будьте любезны, теперь ваша очередь.
Она села в кресло и закурила.
Мальчика, конечно, жалко, он ни в чем не виноват. А она была тогда виновата? Когда любила, когда верила лучшей подруге? Столько лет внутри живет боль. Боль и обида. Ничего никуда не делось, не испарилось. Только на время притихло чуть-чуть, затаилось.
В общем, вариантов множество. Выбирай любой. Ты же умная девочка. Ну, что больше тебя утешит?
Она легла в кровать и поняла, что безумно устала. Так она не уставала уже давно. Она долго лежала на спине и смотрела в потолок.
Потом словно стряхнула с себя оцепенение, потянулась за телефоном и набрала номер.
– Макс, – сказала она. – Послушай, Макс. Что-то мне нездоровится. Ты не мог бы приехать ко мне завтра на ланч? Мы с тобой посмотрим условия и все обговорим. Нет, в офис я не поеду. Уж сделай милость, приезжай сам. Да, и закажи мне билет на вторник. Да, на вторник. Не волнуйся, все успеем. Я отвечаю за свои слова. Просто в Нью-Йорке у меня появились неотложные дела. И потом, я все посмотрела, подарки купила. Спасибо, Макс.
Она устало повесила трубку, потом встала, умылась холодной водой и долго стояла в ванной и смотрела на себя в зеркало.
Подошла к окну, раздернула плотные, тяжелые шторы. За окном и не думал утихать прекрасный и сумасшедший город, который, как всегда, приносил ей одни неприятности.
Город, который она так и не смогла полюбить.
Время для счастья
Марина, Андрей
– Такое могло произойти только со мной, – приговаривала Марина, горько плача в испачканную зеленкой подушку.
Нет, это не просто обидно. Не просто жалко, глупо и смешно, хотя Андрей и пытался все обратить в шутку – впрочем, как всегда.
Это вовсе не шутки – это так нелепо, как… Как непонятно что. Даже слов не подобрать.
Надо же! Мечтать об этом весь год – долгий, холодный, тревожный. Мечтать, надеяться, нервничать, психовать, почти не верить: а вдруг не сложится, не получится, сорвется в самый последний момент?
Причин миллион – и все против нее. А если ему не дадут отпуск? Не будет билетов? А вдруг кто-нибудь разболеется – например, его дочь или ее мама? Или он сам сломает ногу? Или она – вот это скорее всего. Потому что она не из везучих. С ней все время случалась какая-нибудь дурацкая гадость. В самый неподходящий момент. Ну, не всегда, конечно… Но сколько раз!
Но чтобы так! Вот такую насмешку судьбы она даже не могла и представить. Действительно смешно. Только не ей, увы!
А ведь поначалу все сложилось. И отпуск дали, и билеты достали без проблем. И семейство его укатило в Прибалтику, а это означало, что от отцовских обязанностей он совершенно свободен. И август был вполне себе дачный – теплый и сухой, словно не предвещающий скорой осени. То есть мама на даче в полном покое и счастье. И отпустила она ее почти спокойно… Разговоры велись только два вечера – Людмила Петровна пыталась увещевать, разумеется. Шаблонно – не губи свою жизнь, не теряй драгоценные годы, думай о будущем и вообще, пошли подальше «эту сволочь».
