Потерпев полное фиаско с абсолютно несъедобной кашей, я сдалась и отставила практически полную тарелку. И как только мой дед умудряется есть то, чем нас травят? Совершенно не жалуется, спокойно и флегматично поглощает все подряд, как будто всю жизнь питался подобной гадостью. Может, правда привык за время своего пребывания в больнице?
Успокоило меня то, что другие пациенты, похоже, не обладали такой неприхотливостью в еде. Но у них-то были собственные пакеты с нормальными продуктами, а я сплоховала. Вот и расплачивалась за собственную глупость, благо хлеб в больнице был более-менее съедобный. Я выпросила у поварихи два куска – на большее не решилась, хотя готова была слопать целую буханку. И с трудом удержалась от того, чтобы не накинуться на хлеб, как голодающая неделю дикарка, а продемонстрировать хоть каплю приличного поведения.
После ужина таблетки не давали – до девяти вечера, как известил меня чудо-дед, у больных было свободное время. И – надо же, какая приятная неожиданность! – в качестве развлечения разрешалось смотреть телевизор. Дома, то есть в реальном мире, у меня имелся только компьютер, а телевидение я принципиально игнорировала. Но сейчас обрадовалась возможности отвлечься от созерцания унылой больничной жизни и была согласна смотреть любые передачи, даже самые глупые и неинтересные.
Вот только и здесь меня поджидало разочарование. Почему-то каждый из пациентов считал своим долгом переключить канал, не дожидаясь окончания программы. Получалась какая-то сборная солянка из разных телесюжетов: только я вникала в суть какого-то фильма, как его сменяли новости, не успевала я понять, о чем идет речь, как кто-нибудь опять переключал канал на юмористическую передачу. В сердцах я предложила деду сыграть в «дурака», и тот конечно же согласился. Играли мы молча – как назло, напротив нас уселась дородная санитарка, а беседовать в ее присутствии мне не хотелось. Единственное, что мне удалось выяснить за этот вечер, так это то, что толстушка с оливье все-таки курит – пару раз она проходила с пачкой сигарет в туалет, но я игру не прерывала. Решила оставить допрос полной пациентки на завтра, надеюсь, ее неожиданно не выпишут.
В девять вечера всем раздавали таблетки. Я встала в очередь, пропустив всех больных вперед, в том числе и своих неадекватных соседок. Вера Ивановна называла фамилии пациентов, после чего высыпала им в ладонь разноцветные пилюли и внимательно следила, чтобы каждый на ее глазах проглотил лекарство. Я выяснила, что одну из моих «сокамерниц» зовут Наталья Степанова, имени второй не назвали – только фамилию, Смирнова. Надо будет записать в книжку, на всякий случай. На память я не жалуюсь, но нужные вещи привыкла записывать, для надежности. Будем считать, что на сегодня я сделала практически все, что запланировала, для первого дня вполне неплохо.
На сей раз мне досталась розовая таблетка. Я повторила свой трюк, и он, как и днем, прошел успешно. Вера Ивановна, видимо, решила, что я поняла здешние порядки и нарушать их не собираюсь. Я вела себя подчеркнуто вежливо и опять спросила разрешения покурить – на сон грядущий. Карга милостиво разрешила мне выйти в уборную, где я избавилась от пилюли со всеми предосторожностями.
Ночью я сильно пожалела, что выплюнула снотворное в туалет. Как я ни старалась, а заснуть не могла – ворочалась с бока на бок, в голову лезли самые разные мысли, идеи, соображения. У меня такое бывает – когда дело заходит в тупик или я сталкиваюсь с ситуацией, которая развивается не так, как мне хотелось бы. Для подобных случаев я держу дома успокоительные. К алкоголю принципиально не прибегаю, пью я крайне редко, и то выбираю только качественное, вкусное вино, по праздникам. Хотя, может, и хорошо, что таблетку не выпила – кто знает, чем они тут нас пичкают.
Часам к двенадцати я все-таки отключилась. Ненадолго. Мне показалось, что я только закрыла глаза и задремала, как внезапно мой чуткий слух уловил какие-то странные звуки. Хрупкий сон как рукой сняло. Я мгновенно проснулась и затаила дыхание. Из коридора слышались тихие, крадущиеся шаги, невнятные шорохи. Кто это может быть? Может, санитарка, проверяющая, все ли больные спят, а крадется потому, что не хочет кого-нибудь разбудить? Вряд ли. Нам же давали снотворное, поэтому пациенты должны дрыхнуть, как убитые, тем более звуки мало походили на осторожную поступь. Что-то подсказывало мне, это не медперсонал. Тогда кто?
Шаги затихли – человек остановился. Наступила тишина, которая длилась целую вечность. У меня даже уши заложило от напряжения, с которым я вслушивалась, боясь пропустить малейший шорох. Внезапно я услышала странный звук, как будто что-то осторожно отодвигают. Кровать? Стол? Другой мебели в коридоре вроде нет…
Мне вспомнился роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», где героиня, живущая в старинном замке, тоже слышит странные звуки, правда, помимо шагов, из мрачных коридоров доносится дикий, сумасшедший хохот. Мне стало, мягко говоря, не по себе. Я не отношусь к числу впечатлительных особ, которым снятся кошмары после просмотренного вечером фильма ужасов. Однако действовала угнетающая атмосфера больницы, люди, у которых, прямо скажем, не все в порядке с головой, соседки по палате, от которых неизвестно что можно ожидать, все эти необъяснимые происшествия… Разыгравшееся не на шутку воображение живо подсунуло мне картинку с этаким психопатом-маньяком, который по ночам орудует топором, убивая одного пациента за другим. Глупость, каких свет не видывал, но что еще может прийти в голову ночью, когда лежишь без сна в совершенно диком месте и не можешь понять, что происходит.
Так, надо срочно прекратить придумывать всякие ужасы и привести свои мысли в порядок. Да, Иванова, вынужденная голодовка плохо на тебя влияет – уже надумываешь себе черт знает что, каких-то маньяков и садистов. Время готических историй давно кануло в Лету, вампиры – плод безумной фантазии Брема Стокера, а сумасшедшие жены богатых владельцев замков – всего лишь ловкий ход, чтобы увлечь читателя и заставить его прочитать роман до конца. Что я могу предпринять? Конечно же проследить за ночным лунатиком и выяснить, кто он такой и что делает в коридоре. Я соскользнула с кровати и тихой тенью прокралась к двери палаты. Замерла и затаила дыхание, прислушалась. Шорох в коридоре тоже затих. Загадочный некто каким-то образом услышал меня? Маловероятно, я не произвела ни единого звука. Минут пять, а может, и больше, мы словно соревновались друг с другом – кто первый себя выдаст. Конечно, если тот, за кем я пытаюсь проследить, уловил шорох из моей палаты, то сразу догадался, кто из пациенток проснулся. Впрочем, на худой конец я могу выйти в туалет, но это означает, что я провалилась и спугнула невидимого «преступника». Но сколько я ни стояла в молчаливом ожидании, никаких звуков уловить не смогла. Ладно, была не была – я прокралась из палаты и осмотрелась.
В коридоре никого, кроме мирно сопящих пациентов да дородной санитарки, спавшей на койке сбоку, не оказалось. Я прошла к столу, оглядела все, даже подоконники. Мне не могло показаться – я точно слышала звуки шагов и странные шорохи, могу поклясться чем угодно! И ладно если б я пила таблетки, как остальные пациенты – тогда еще можно было бы предположить, что у меня появились галлюцинации. Но я же их выплевывала!
