Разговаривали ли вы с ней о Линдоне Джонсоне?
Однажды я сказал ей: «Джонсон кажется мне в точности похожим на мистера Томпсона». И она согласилась: «Это заметно, однако мистера Томпсона отливали по модели Гарри Трумэна».
Согласно вашим собственным наблюдениям, следовала ли она сама проповедуемой ею методике?
Следовала. Однако здесь крылось нечто большее, чем практическое применение собственной проповеди. Ее действия без всякого принуждения проистекали из ее собственного образа мыслей. Я не могу представить себе того, чтобы она поступила вопреки собственным убеждениям. Она была очень закрытым человеком, поэтому никаких внешних свидетельств внутренней борьбы, если таковая и существовала, заметить было невозможно, однако я чувствовал, что она абсолютно честна перед самой собой и перед миром. Никаких внутренних раздоров, никаких противоречий. Такой она была во все времена нашего знакомства. Словом, она была крепка как камень.
Каким образом закончились ваши взаимоотношения с мисс Рэнд?
В конце 1970-х годов я перестал занимать активную позицию в движении и не так часто встречался с Айн. Но в ноябре 1981 года, когда она направилась в Новый Орлеан, чтобы прочесть лекцию, мы случайно встретились на Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке. Сопровождавший ее Гарри заметил меня, подошел и сказал: «Айн уже здесь, мы едем в Новый Орлеан читать лекцию». Поэтому я отправился в особый VIP-зал компании «Амтрак», чтобы увидеться с ней. Мы недолго поговорили о том, как провели последние несколько лет. Она рассказала мне о причинах, побудивших ее предпринять поездку в Новый Орлеан.
Я всегда останусь благодарным этой возможности повидаться с ней, потому что знакомство наше явно подходило к концу. Я не видел ее долгое время и поэтому с особенной ясностью увидел, как она сдала, и был опечален этим, хотя ее упадок сил в исполнении другой персоны мог показаться вспышкой активности. Она казалась не настолько бодрой, как в прежние времена, и явно физически ослабела и устала. Я сохранил об этой встрече самые приятные воспоминания, и тем более благодарен представившейся мне возможности, потому что снова услышал об Айн уже то, что она заболела во время путешествия. Потом мне позвонил Гарри и известил о ее смерти. Он рассказал мне, что сперва будет прощание, а потом похороны. Учитывая свои преподавательские обязанности, я мог побывать только на чем-то одном и предпочел пойти на похороны.
Как вы простились с мисс Рэнд на вокзале?
Едва ли мне могло прийти в голову, что эта встреча может оказаться последней. Она рассказала мне, что устроители лекции в Новом Орлеане приготовили для нее специальный личный вагон. Она рассказывала об этом с каким-то детским удовольствием, и я сказал: «Вот и отлично, пусть дорога окажется приятной для вас. Надеюсь, что и лекция сложится удачно».
Вы говорили мисс Рэнд что-нибудь о ее свершениях в дополнение к тому, что сказали ей в вашем первом долгом разговоре?
Да. Это случилось после того, как я прокрутил ей ленту с записью упомянутой выше лекции о влиянии Аристотеля на последующую мысль. Мы разговаривали, и она подчеркивала все величие Аристотеля. И я сказал ей: «Знаете, а ведь и вы сделали для сознания то, что Аристотель сделал для бытия». Кажется, я сказал ей, что Аристотель дал нам принцип, согласно которому бытие обладает подлинностью. А она научила нас тому, что подлинно и сознание. Он внес в мир ясность — сущности, свойства, причины и следствия и так далее. Она сделала то же самое для сознания — концепциями, свободной волей, искусством и многим прочим. И она признавала это. Однако никогда и никому не позволила бы сказать, что она превзошла величием Аристотеля. И я никогда не испытывал искушения сделать это.
Мне до сих пор очень не хватает ее. Однако я не высказываю претензий к ее смерти. Я провел в ее обществе отпущенное мне для этого время. Разве не благосклонна к нам эта Вселенная, если я был знаком с Айн Рэнд?
Дороти Готтхелф
Дороти Готтхелф — мать Аллана Готтхелфа, философа и друга Айн Рэнд. Миссис Готтхелф скончалась в 2003 году.
Дата интервью: 30 июня 2000 года.
Скотт Макконнелл: Как мне кажется, вам однажды пришлось разговаривать с мисс Рэнд по телефону.
Дороти Готтхелф: Да. Впрочем, наверно, это случалось неоднократно, однако один раз особенно запомнился мне, она была очень любезна. Аллан только что начал интересоваться ее работами, начал проводить много времени в обществе мисс Рэнд. В это время Аллан находился на выпускном курсе Бруклинского колледжа, она позвонила и попросила пригласить его к телефону, однако его не оказалось дома. Тогда она спросила, не с матерью ли его говорит, и я назвала себя. Она сказала мне, что Аллан один из самых одаренных людей среди всех, с кем ей приходилось встречаться, и что она рада знакомству с ним, а теперь и со мной. Она удивила меня своим пожеланием: «Должна сказать, что искренне завидую вам, мне хотелось бы иметь такого сына». Я сказала: «Увы, этой радостью я не могу с вами поделиться». Мне было очень приятно. Она говорила таким искренним тоном; я действительно была рада слышать такие слова.
Эдвин A. Локк
Эдвин A. Локк является внештатным и отставным профессором (эмеритом) курса руководства и мотивации Университета Мэриленда в Колледж-парке, он был знаком с Айн Рэнд в 1960-х и 1970-х годах.
Дата интервью: 12 марта 1999 года.
Скотт Макконнелл: Расскажите мне о курсе публицистики, прочитанном мисс Рэнд в 1969 году.
Эдвин A. Локк: Я пытался сочинять связанные с объективизмом статьи, однако ничего толкового у меня не получалось. Целью этого курса являлась помощь начинающим авторам Объективиста, и я предпринял неудачную попытку написания такой статьи. Я обсудил с ней мою работу, которая была ужасна, — и Айн Рэнд сказала: «У вас получилось не слишком удачно» — и начала рассказывать мне, в чем я ошибался, причем совершенно правильно, подчеркивая немногие удачные моменты.
Иногда мое невежество потрясало ее. Тогда она говорила, не с осуждением, как бы не веря себе самой: «Разве вы этого не знаете?» И я в великом смущении отвечал: «Нет». Однако она всегда была очень объективна в своих комментариях. И никогда не съезжала на мораль.
Можете ли вы поподробнее рассказать мне о ее редакторской манере?
Она всегда стремилась установить главное и определить место ошибки: что не следует из чего, где ты не обосновал свое утверждение. Она всегда выхватывала фундаментальный вопрос и обладала способностью связать его с частностями, сказать: «Это отсюда не следует… Неясно, что вы хотите этим сказать». А когда я представил ей набросок своей статьи, она объяснила мне, почему фокус внимания следует подкорректировать.
Однако в известной мере я никогда не мог ощутить в себе достаточную внутреннюю свободу, чтобы воспринимать достоинства ее редакторской методики, так как пребывал в священном трепете перед ней.
