В чем проявлялась ее наивность?
Она не понимала, что хотя большинство окружавших ее людей всегда соглашались с ней, нормальные люди не могут настолько и всегда, всегда и во всем соглашаться, если только не хотят пропихнуть нечто неверное. И даже если ты вполне согласен, то не можешь настолько быстро осознать идею со всеми ее следствиями.
Я не считаю это дефектом ее личности; это не дефект, а изоляция. Мне кажется, в ее окружении действовал момент низкопоклонства. Я видела, что люди воздавали ей тем, что ей и так принадлежало, хотя она считала, что все эти чувства исходят от них, что приводило к большей изоляции и еще большему одиночеству.
Примером может послужить покупка ими одного и того же обеденного стола. Так сказать, объективистского обеденного стола. Сперва мисс Рэнд купила стол в свою столовую, потом еще две семейных пары прикупили себе по такому же. То есть существовал определенный конформизм, когда окружавшие ее люди автоматически следовали ее примеру.
Какого рода работодательницей была мисс Рэнд?
Она была добрым человеком. Точной противоположностью тем, кто рожден с серебряной ложкой во рту. Она никогда не работала секретаршей, однако умела понять, с какими сложностями сталкиваются секретарши или машинистки. Это было очень мило с ее стороны. Она нравилась мне.
Я была в их группе чужаком и не принадлежала к числу приближенных. Я никогда не была с ней в теплых и близких отношениях. Ну вроде того, как «давайте сядем рядком, и я расскажу вам о моем последнем парне». Вот послушайте о том, что однажды произошло и многое рассказало мне о ней. Я все время печатала ее бумаги, пока работала на них, и вот однажды по пути на работу вижу, как она то ли выходит из такси, то ли садится в машину. Она стояла около двери автомобиля, и я окликнула ее: «Привет, мисс Рэнд!»
Она повернулась ко мне с суровым выражением лица и строгим голосом отозвалась: «Да». Я ответила: «Я просто хотела поздороваться с вами», и она расцвела самой очаровательной улыбкой, которую я видела на ее лице за все то время, что работала на нее. Тут в голове моей щелкнуло, и я подумала: «Вау, так, значит, она считает, что людям от нее всегда что-то нужно». И когда оказалось, что мне ничего от нее не надо, она расцвела как ясное солнышко.
A вот мистера O’Коннора я полюбила. Этот человек словно был наделен лиричной душой эльфа. Сказочный, волшебный персонаж… прямо как муза. Мне казалось, что на свете нет более мягкого и доброго человека. Всякий раз, когда мы встречались в лифте, он здоровался со мной, а если шли в одну сторону, обязательно отбирал мой портфель и нес его. И это при том, что по сути дела он даже не был толком знаком со мной. Это был джентльмен старой школы. Прекрасный человек, обладатель прекрасной души.
Повлияла ли Айн Рэнд на ваше литературное творчество?
Отвечу сразу и «да», и «нет». Нет, потому что как писатель я настолько хорошо понимала всю силу ее стиля, что прилагала все силы для того, чтобы не копировать ее. Я точно знаю, что самые первые написанные мной вещи слишком подражали ее манере, по каковой причине я и выбросила их в корзину. Я изо всех сил старалась не подражать ее стилю. И я не перечитываю ее вещи так часто, как мне хотелось бы, потому что она слишком сильна, и я боюсь незаметно для себя подхватить ее стиль и удариться в подражание.
Ну, а «да» прозвучит потому, что она во многом повлияла на меня как на человека. Ее книги повлияли на меня в плане выбора жизненных ценностей, жизненной ориентации и битв, которые мне пришлось пережить.
Керри O’Квинн
Керри O’Квинн был слушателем NBI и как художник поддерживал знакомство с Айн Рэнд и Фрэнком O’Коннором в 1960-х годах. Ныне является писателем и издателем.
Даты интервью: 20 октября и 1 ноября 1999 года.
Скотт Макконнелл: Насколько я понимаю, вы работали в NBI.
Керри O’Квинн: К работе на NBI меня привели некоторые события. Я начал работать на них дизайнером, сразу после того, как в 1967 году они переехали в Эмпайр-стейт-билдинг. После начала работы издательства NBI Press я много работал с мисс Рэнд над обложками к книгам Калумет К и Человек, который смеется
[267].
Для меня это было откровением. Мои отношения с мисс Рэнд и Фрэнком O’Коннором складывались по-разному. Я чувствовал себя в его обществе очень непринужденно, в то время как она воздействовала на меня несколько устрашающе. Я относился к ней с огромным уважением, и мне было очень интересно работать с ней хотя бы и над обложками книг, однако мне сразу же дали понять, что она должна получить то, что хочет, начиная от шрифта и кончая цветом обложки, и будучи уже опытным дизайнером, я на самом деле имел одну только цель: выполнить то, чего она хотела.
И чего же она хотела и какими принципами руководствовалась?
Приведу пример. У нее были очень конкретные представления в отношении шрифтов, и мне пришлось делать некоторое количество вариантов. Например, я рисовал набросок первой страницы к ее брошюре Введение в объективистскую эпистемологию. Она в точности рассказала мне, что именно хочет видеть на обложке. Она не знала названий шрифтов и колеров, однако описала их мне. Я приносил ей свои наброски до тех пор, пока она не сказала мне — это именно то, что нужно.
Я принес ей несколько вариантов шрифтов, и она сказала: «Мне не нравятся эти приземистые и жирные буквы». Она имела в виду так называемые «выделительные» шрифты, имеющие в своем начертании выделенную горизонтальную линию. Ей они казались жирными. Ей нравились шрифты «узкие», имеющие в себе вертикальную линию. Таково было ее предпочтение. Другие шрифты не казались ей приемлемыми.
Не помните ли вы, какой из шрифтов она предпочитала?
Помню, гротеск, рубленый шрифт, похожий на гельветику. Она не хотела слишком тонкого или жирного написания букв. Ей было нужно нечто среднее.
Что еще ей нравилось в плане дизайна?
Ей нравился такой сине-зеленый цвет, скорее голубоватый сине-зеленый. Он был у нее любимым для всего. Она не любила яркие цвета — красные, оранжевые и подобные им.
Вы помогли NBI организовать показ их киносерии «Романтический экран» (The Romantic Screen). Мисс Рэнд говорила что-нибудь об Эрроле Флинне
[268], фильм с участием которого был показан в этой серии?
