Но кто такая эта Гвен на самом деле? Ее не существует. Ни в лабиринтах столичных улиц, ни на вокзальном перроне, когда она стоит, ожидая громко рычащего поезда, ни здесь, на севере королевства.
Ее попросту нет, совсем нет!
Гвендолин открыла глаза, вслушалась в лихорадочный стук сердца, заглушающий даже мерное тиканье часов, сбросила влажное от пота одеяло. За окном занималась заря. Еще рано, но спать после тревожного сна не хотелось.
Так она и промаялась до утра. И лишь когда отправилась умываться и завтракать, вспомнила, что уроков сегодня не будет. Гвен ведь сама отпустила детей на каникулы. А вечером — ужин у тетушки Фриберты. Настроения присутствовать на нем не было, однако не следовало нарушать данное сквайру Линтону обещание. Ему неловко в компании этих женщин, но обижать их отказом он тоже не хочет. В этом и состоит истинное благородство.
А Эмрис Торнбран… Вот уж кто вспомнился не вовремя! Гвендолин фыркнула, брызнула в лицо прохладной водой. А вытираясь полотенцем, услышала стук в дверь. Кто там, если у Талулы свои ключи?
Оказалось, что явился посыльный из замка, один из слуг. Принес записку от мага. Тот написал, что у него есть дела за пределами здешних владений, так что ему на пару дней придется уехать и Гвен до его возвращения появляться в замке Торнбран не нужно, если, конечно, она не желает составить компанию Флориане и скрасить тоску молодой альды.
«Берегите шарик, как зеницу ока, иначе мне придется вас наказать», — напутствовал маг в своей обычной манере.
Таким образом, у Гвендолин выдался полностью свободный день. До ужина времени оставалось достаточно. Пришла Талула, они в четыре руки сделали уборку, да так, что и квартирка, и классная комната засверкали на проникающем сквозь окна неожиданно теплом солнышке. Заняв себя домашними заботами, Гвен успокоилась. Даже испугавший ее сон почти забылся.
А вечером, который наступил незаметно, приехал в карете Карлион Линтон. К его появлению Гвендолин успела собраться. Даже локоны завила — почти такие же, как у альды Эдевейн.
— Вы чудесно выглядите, — заметил сквайр, проявив себя галантным кавалером. — Мне приятно быть вашим спутником. Без вас этот ужин стал бы тяжким испытанием, но, поверьте, в вашей компании все иначе.
— Ну что вы, — смутилась Гвен. — Для меня честь сопровождать вас. И вы… держитесь с большим достоинством, несмотря на то что родственники вашей супруги напоминают о том, что вам хотелось бы забыть.
— Вы правы, — заметил он, поймав ее взгляд. — Я действительно хотел бы об этом забыть. Но не в силах.
ГЛАВА 22
Домик тетушки Фриберты встретил гостей музыкой. Белинда играла на стареньком клавесине, причем ужасно фальшивила. Но, похоже, саму исполнительницу это ничуть не огорчало.
— Она меня так развлекает! — поделилась с приглашенными пожилая женщина. — Даже и не знаю, что бы я без нее делала. Прошу к столу!
Стараясь не морщиться от резких звуков, Гвендолин улыбнулась и заняла предложенное ей место. Сейчас вместо чайного сервиза на накрахмаленной скатерти красовался столовый, которым, должно быть, пользовались нечасто, для повседневных трапез ставили другой. Похоже, к их приходу тщательно готовились, и Гвен вдруг от всей души пожалела родственниц альда Линтона — вернее, его бывшей супруги. Вероятно, им очень одиноко вдвоем. И нельзя винить Белинду Дельвен за то, что ее характер от такой жизни несколько испортился.
К ужину подали украшенный петрушкой наваристый морковный суп на курином бульоне, хрустящие картофельные ленточки, индейку с гарниром из овощей, а на десерт пудинг с имбирем и изюмом. Привычный рацион деревенской учительницы не отличался кулинарными роскошествами, так что она воздала должное угощению. Как, впрочем, и ее спутник.
Ужин оказался вкусным, а вот застольная беседа совершенно не клеилась. Белинда бросала в сторону Гвендолин неприязненные взгляды и время от времени фыркала в ответ на ее слова. Тетя Фриберта пыталась сгладить неловкость и проявляла истинно провинциальное гостеприимство, однако выходило у нее не слишком хорошо.
После того как со стола убрали, все переместились в гостиную и чинно расселись на диваны. Белинда Дельвен вновь решила похвастаться очередной полученной от Ребекки весточкой. На этот раз это оказалось целое письмо, а не просто открытка.
— Она пишет, что счастлива, — дерзко заявила девушка, шурша бумагой. — Что любит и любима. И очень надеется, что однажды вы сможете ее простить и спокойно жить дальше.
— Неприлично говорить о таком вслух! — ахнула тетушка Фриберта. — Что наша гостья подумает о тебе? Да и письмо ведь личное, не следует пересказывать его содержание другим.
— А почему нет? — снова фыркнула Белинда. — Если других оно напрямую касается.
— Когда станете на него отвечать, можете передать ей, что я следую этому совету, — произнес вдруг Карлион Линтон. — Что я живу и строю новые планы. А, возможно, вскоре тоже смогу сказать, что люблю и любим.
Говоря эти слова, он бросил на Гвен такой красноречивый взгляд, что молодая родственница его бывшей жены, собиравшаяся сказать что-то еще, поперхнулась и промолчала. Лишь сжала руки, комкая в ладонях письмо, про которое будто совершенно забыла. Гвендолин смущенно опустила глаза, осознавая, что сделанный сквайром намек оказался чересчур прозрачным.
На обратном пути они молчали, и пространство кареты казалось слишком тесным для двоих. За окошками уже стемнело, наступил безветренный весенний вечер. Довольно теплый — словно созданный для прогулок. Но гулять Гвен не хотелось. Хотелось поскорее вернуться домой, запереть дверь и снова хорошенько подумать, как ей быть дальше. Ведь с минуты на минуту возвратится в столицу ее родственник, и Гвенда, как и обещала, расскажет ему правду. А что последует за этим, одним высшим силам ведомо.
— Вы кажетесь печальной, — заметил альд Линтон. — Я вас чем-то обидел? Неужели тем, что посмел намекнуть, будто я и вы…
— Нет, что вы, я ничуть не обижена, — отозвалась Гвендолин. — Просто немного устала. Это не ваша вина.
— Эмрис Торнбран нагружает вас работой? — нахмурился собеседник.
— Боюсь, одного секретаря ему мало, там требуется целый штат, — попыталась отшутиться девушка. — Но ничего, скоро, надеюсь, я отыщу в бумагах его дяди то, что нужно.
— Разделяю вашу надежду.
Распрощавшись со сквайром Линтоном, Гвен легла спать далеко не сразу. Тревожные мысли не давали покоя. Надеясь отогнать их, она села за рукопись, но работа не клеилась. Строчки отказывались ложиться на бумагу так же легко и свободно, как раньше. Казалось, что Арчибальд не желал действовать по указке автора, внезапно решив зажить своей собственной жизнью.
Помучившись еще немного, Гвендолин оставила бесполезные усилия и забралась под одеяло. Сон не шел. Она думала о Карлионе Линтоне, его разлуке с супругой и поведении Белинды Дельвен, которая если и желала ему счастья, то явно лишь с ней самой. Думала Гвен и о Криспине Дэе, которой представлялся все более загадочным. И об Эмрисе Торнбране — отношение Гвен к магу менялось от неприязни до жалости с проблесками неожиданного для нее самой интереса к его персоне.
