— Прибыль от отелей, объектов, курортов в целом оказалась гораздо ниже, чем они предполагали.
— Ну и что? — воскликнули нормальные люди. — Предположим, средний бизнесмен решил построить в Новгороде торговые ряды. Но население нищает, мелкие фирмы разоряются. Арендаторов меньше, приходится снижать арендную плату, торговля идет хуже, потому что у людей нет денег. Ему кто-то снизит ставку по кредиту? Или человек, взявший ипотеку, теряет работу, потому что разоряется фирма. Ему снизят?
И ведь если вдруг какие-то новые проекты, отели, курорты, объекты в других местах вдруг принесут этим олигархам стопроцентную прибыль, они не вернут эти миллиарды в бюджет.
— Хватит о грустном, — сказала я. — Где мой подопечный?
Сотрудники полиции закатили глаза. Похоже, что их проблемы, связанные с демонстрацией, прошедшей по улицам Великого Новгорода, не закончились.
К отделению полиции уже приходили товарищи, периодически проходящие лечение в соответствующих клиниках, и требовали освободить из застенков их молодого гетеросексуального друга. Они даже позвонили в Москву, в Государственную думу, главному в стране борцу с геями, и тот обещал завтра прибыть на Новгородчину и лично заняться спасением гетеросексуала.
— Его нам тут только не хватало! Так что забирайте этого гетеросексуала, Лариса Ивановна. Может, вы для него какую-то работу придумаете, чтобы делом был занят? А то ведь молодой мужик, на нем пахать надо, а он по демонстрациям ходит.
Открывать камеру мы пошли вместе с Потапом Прокопьевичем. Лотар сидел там в одиночестве, забившись в угол.
— Лариса! — воскликнул он с болью, которая шла из самого сердца. — Ты опять меня спасаешь!
И наследный принц припал к моей груди. Потап Прокопьевич закатил глаза к потолку. Мне показалось, что он тоже был не прочь припасть к моей груди.
Глава 17
Я привезла Лотара в гостиницу, где он жил в Великом Новгороде и где мы с ним провели вместе ночь. Дорога заняла пять минут, и он даже не пытался начать рассказ о своих злоключениях.
Дежурила опять Валерия.
— Лариса Ивановна, у нас нет сегодня свободных номеров! — воскликнула женщина, по-моему, она искренне расстроилась. — Я…
— В мой номер никто не заселился? — встрял Лотар.
— Нет, конечно. Он же оплачен. Вы можете возвращаться в любое время, ночевать в нем или не ночевать, это ваше личное дело, и мы не вправе вмешиваться в вашу личную жизнь. С какой стати кому-либо заселяться в ваш номер?
«Она не знает, что он сидел в отделении полиции».
— Лариса Ивановна — это моя личная жизнь, — сказал Лотар.
Валерия странно посмотрела на него и на меня, быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
— Добро пожаловать!
Я достала тысячу рублей и положила на стойку.
— Лариса Ивановна, не нужно…
— У меня к вам просьба и вопрос.
— Слушаю, — произнесла Валерия. Купюра исчезла со стойки.
— Мне бы очень не хотелось, чтобы о моем проживании в номере Леонида узнала желтая пресса, и не только желтая.
— Об этом не беспокойтесь. Мы все очень дорожим нашей работой. В нашей гостинице всегда останавливаются люди, работающие на вашего отца. И сейчас те, кто ведет расследование крушения самолета, живут у нас. Расследование по поручению вашего отца, конечно. Не от органов. Никаких утечек от нас никогда не было.
Понятно, почему папа поселил здесь Лотара. Может, и гостиница принадлежит ему? Через подставных лиц, например? Или Валерия просто является одной из осведомителей?
— А какой вопрос? — спросила администратор.
— У вас сейчас, случайно, не живет кто-то из граждан Швеции?
— Нет. Иностранцев у нас вообще не бывает. Даже из бывших союзных республик.
— А у вас нет информации о каких-нибудь шведах, в настоящее время находящихся в Великом Новгороде?
— Я знаю про одного шведского археолога. У нас тут каждый год работают археологи. Этот швед живет в лагере Виктора Семеновича Звонникова, нашего известного ученого. Звонников…
— Я знаю, кто такой Звонникова. А швед откуда взялся?
— Наверное, из Швеции, — улыбнулась Валерия. — К сожалению, я не могу вам сообщить никаких деталей.
— Спасибо за то, что сообщили!
Лотар спросил у Валерии, можно ли заказать поесть. Я поняла, что тоже не откажусь.
— Сейчас позвоню, — ответила дежурная, потом, не вешая трубки, сказала, что могут предложить жаркое с картошкой или окуня. Мы оба выбрали жаркое. И пирожки с разной начинкой. Она сама рекомендовала с вишней.
Валерия сообщила, что еда будет минут через двадцать, пожелала нам спокойной ночи, хотя она явно такой быть не обещала, и мы поднялись в номер Лотара. Он первым делом рванул в душ. Я огляделась. Вещей у Лотара было немного, но даже их он умудрился разбросать по всему номеру. Правда, на столике, где стоял электрический чайник, было свободно. Лотар пользовался только одной чашкой из двух предоставленных, чайные пакетики в коробке еще оставались.
— Рассказывай, — велела я Лотару уже за чаем с изумительными пирожками.
Наследный принц подтвердил слова Валерии: в лагере Звонникова работает шведский археолог, с которым Звонников знаком не первый год. Они неоднократно участвовали в одних и тех же проектах — и на территории России, и на территории Швеции.
— Ты со шведом общался?
— Звонников меня представил, когда тот зашел к нему в палатку.
— Как он тебя представил?
— Как коллегу, приехавшего за консультацией. Мы говорили по-русски. Он очень хорошо выучил ваш язык.
— Звонников знает, кто ты на самом деле?
— Да, конечно. Я заранее с ним договаривался. Я же тебе говорил в прошлый раз. Но я просил его держать эту информацию в секрете. Я сказал, что здесь я — Леонид.
— Ты уверен, что этому Звонникову можно доверять?
Лотар кивнул.
— Почему? Ты так хорошо его знаешь? В твоем положении, по-моему, вообще никому доверять нельзя. А уж малоизвестному археологу…
Лотар вздохнул, посмотрел в окно, то есть в никуда. Странный у него был взгляд, направленный вдаль.
— Это мой отец, — сказал наследник трона Лотиании.
Я поперхнулась чаем, потом подумала, что королева Лотиании — редкостная… Ах да, у нас же мат под запретом. Хотя что ругаться-то? Радоваться надо. Королевство в любом случае будет нашим.
Кстати, а не по этой ли причине кто-то пытается избавиться от принцев?
Я высказала эту мысль вслух.
— Так никто же не знает, что я не от короля! Маму за него выдали замуж насильно. Она его никогда не любила. И он не любил ни ее, ни нас! А мать она великолепная. Она всегда стояла за нас горой. Она всегда нас выслушивала, учитывала наше мнение, наши желания. Она правильно настояла, чтобы мы все учили русский язык, и сама вместе с нами учила. Она — мой друг. Она всегда на моей стороне!
