Эти двое решили, что меня сажают к ним в камеру? Кстати, а что на самом деле задумал Потап Прокопьевич? Пока дверь камеры оставалась открытой, в проеме могучей стеной застыл полицейский, поигрывая дубиной, мы с начальником отделения находились в камере, где с верхних нар свешивалась конопатая рожа под гривой рыжих волос. При нашей предыдущей встрече он был стрижен гораздо короче. У него так быстро растут волосы? Хотя я могу ошибаться насчет длины. И сейчас волосы были немытые и висели по-дурацки. Двое других сидели на нижних нарах у той же стены. Нары у противоположной стены оставались пустыми — и верхние, и нижние.
— Лариса Ивановна, узнаете господ?
— Так опознания не проводятся! — спокойно заметил третий.
— Она опять какого-то мужика захватила? — спросил рыжий.
— Заткнись!
— Лариса Ивановна, узнали или нет? — спросил Потап Прокопьевич.
Я кивнула. Именно у них я отбила Лотара в Лотиании, когда он шел на яхту моего отца.
— Ну, тогда пошли, — произнес начальник отделения.
— Вы нам бабу не оставите, товарищ начальник? У нас вон места свободные есть? — спросил второй. — Вы же вроде сказали…
— Нет, эту не надо, лучше никакую, чем эту, — буркнул рыжий и отвернулся к стене.
Мы с Потапом Прокопьевичем вышли из камеры. Сопровождавший нас полицейский закрыл дверь и зазвенел ключами.
— Вопрос можно? — спросила я.
— Вам все можно, Лариса Ивановна.
Неужели?
— А почему вы их вместе держите? Я так понимаю, что это одна шайка. Ведь вроде бы нельзя и неразумно держать вместе тех, кто по одному делу проходит?
— А послушать, о чем говорят? — хитро посмотрел на меня Потап Прокопьевич — царь и бог местного отделения. — Рассказывайте, Лариса Ивановна. Чайку хотите?
Мы устроились в кабинете начальника, и он собственноручно заварил мне чай. Про то, что я отбила Лотара у каких-то мужиков, он уже знал. Я подтвердила, что у этих, но имен их не знаю. Рыжий точно был, еще одного помню, насчет третьего не уверена.
— Все вместе были — судя по тому, что говорят. Вы с ними в Лотиании встречались?
Я кивнула. Потап Прокопьевич сообщил, что это члены международной банды торговцев антиквариатом, картинами и любыми ценностями, на которые удастся наложить лапу.
— Той же, что отец Бенедикт или как там его на самом деле?
— Другой.
— Сколько ж их развелось?
— Много, Лариса Ивановна, много. Но мы работаем. И конкуренция между этими бандами нам только на пользу. Скажите мне, что они все хотят от принца?
— По-моему, они хотят самого принца.
— Зачем кому-то нужен принц?
— Вариантов много. Например, выкуп. Он — наследник престола. Получить какие-то преференции, я, честно говоря, с ходу не могу придумать какие. Но могут быть. Сам Лотар мне сказал, что эти трое хотели, чтобы он женился на дочке их босса. Эта версия мне кажется наиболее вероятной. Его хотели выкрасть и насильно женить. Почему бы и нет? После всей шумихи в мировой прессе? Наследному принцу ищут жену, девчонки слетаются в Лотианию, а тут раз — и принц уже женат. За согласие на развод можно тоже денег срубить и опять же преференции. И забеременеть можно, а потом претендовать на трон Лотиании. Кстати, за ним могли охотиться исключительно с этой целью — получить донорский материал.
— Признаться, такой вариант мне даже в голову не пришел.
Я рассмеялась.
— Вас сбило с толку то, что эти типы — представители банды дельцов, занимающихся антиквариатом. У королевской семьи Лотиании, конечно, немало ценностей, которые могут представлять для них интерес. Но эти ценности в Лотиании. Лотар их с собой не привез. Он попал на яхту моего отца в одном костюме. Мой отец приказал выдать ему одежду, а потом что-то докупала уже моя домработница в Питере. У него с собой ничего не было! Ни антиквариата, ни картин! Хотя я допускаю, что его хотели взять в заложники, а за освобождение потребовать что-то из коллекции королевской семьи.
— Что у них самое ценное?
— Понятия не имею.
— Вы видели их коллекцию антиквариата и картин? — спросил наш русский полицейский.
Что-то я, конечно, видела, но я не разбираюсь ни в картинах, ни в антиквариате, ни в ювелирных украшениях. Мой отец тоже не разбирается и этими направлениями никогда не занимался и заниматься не собирается.
— А вы услышали про какой-то антиквариат? — Я кивнула в сторону коридора.
— В том-то и дело, что нет, — признался Потап Прокопьевич. — Им нужен сам «этот козел». И теперь я подумываю, что вы правы. Он нужен, как донор спермы. Рождение ребенка от наследного принца одного из европейских государств открывает большие возможности. Вот ведь какие преступники пошли! Да если бы мне кто-то такое сказал, когда я в школу милиции поступал…
Потап Прокопьевич махнул рукой.
— Что вы хотите? Современные технологии. Наука не стоит на месте. И преступность идет в ногу со временем.
— И часто опережает государственные структуры.
Я спросила, эти ли гаврики пытались выкрасть отца Бенедикта (или Лотара) из больницы.
— Они, — кивнул Потап Прокопьевич. — Медсестра двоих опознала.
— Они сами что говорят? Они спасали своего коллегу из больницы?
— Вот еще! Он же из другой банды. Зачем им спасать конкурента? Им нужен Лотар. Однозначно.
Глава 28
Спала я как убитая. Я заметила, что в последнее время я сплю очень крепко, и меня стало клонить в сон и днем, хотя раньше этого не было. В машине почти всю дорогу до Новгорода проспала. Хотя я здорово устала за последнее время. А нервов сколько было потрачено? Да и не двадцать лет уже…
С утра я планировала навестить в больнице Звонникова, потом заехать в гости к Валерии. В ночь нашего прибытия дежурила не она, и утром тоже оказалась не она.
Мы с телохранителями вкусно позавтракали в соседнем с гостиницей кафе, я попросила несколько пирожков для Звонникова, в маленьком магазинчике купила сок ему и нам в машину.
Виктор Семенович выглядел не лучшим образом, но держался бодро. Мы с ним вышли в коридор, я сказала ему, какую версию предложила органам. Археолог усмехнулся.
— Скажите мне, как специалист, эти медальоны первых христиан на самом деле такие ценные? Как я понимаю, обе банды — если это, конечно, две банды, а не одна — охотятся за ними?
Звонников вздохнул и пояснил, что если смотреть на медальоны как на ювелирные украшения (а сам он видел только один, который Лотар привез в Россию), то особой ценности они не представляют. Может, чуть дороже лома. Но тут дело в другом — их можно подавать как христианские святыни, в особенности один — тот, который мог принадлежать Киприану Карфагенскому. А это уже совсем другая цена. Историческая составляющая очень существенно увеличивает ценность любой антикварной вещи.
