Майк покачал головой:
– Если бы я мог вам сказать, никаких проблем бы и не было, так? Я только знаю, что есть другая сила – во всяком случае, была в нашем детстве, которая хотела, чтобы мы остались живы и сделали эту работу. Может, она все еще здесь. – Он пожал плечами устало, чуть ли не обреченно. – Я думал, что двое, может, трое из вас вечером в библиотеке не появятся. Либо смоются, либо погибнут. Но вы пришли все, и надежды у меня прибавилось.
Ричи посмотрел на часы:
– Четверть второго. Как быстро летит время, если хорошо его проводишь, так, Стог?
– Бип-бип, Ричи. – Бен сухо улыбнулся.
– Беверли, хочешь пройтись со мной до «Та-а-аун-хауса»? – спросил Билл.
– Хорошо. – Она уже надевала куртку. Библиотека стала какой-то слишком тихой, кутающейся в тенях, пугающей. Билл вдруг почувствовал, как напряжение двух последних дней разом дало о себе знать, навалившись на плечи. Будь это просто усталость, он бы воспринял это как должное, но нет, к усталости добавилось ощущение, что у него едет крыша, что он грезит наяву, впадает в паранойю. Не отпускала мысль, что за ним наблюдают. «Может, меня здесь и нет, – подумал он. – Может, я в лечебнице для душевнобольных доктора Сьюарда, по соседству – развалины графского дома, а в палате по другую сторону коридора – Ренфилд, он со своими мухами и я со своими монстрами, мы оба уверены, что вечеринка продолжается, и одеты соответственно, только не во фраки, а в смирительные рубашки».
– А ты, Ри-ичи?
Ричи покачал головой.
– Я позволю Стогу и Каспбрэку проводить меня домой. Так, парни?
– Конечно, – кивнул Бен, коротко глянул на Беверли, которая стояла вплотную к Биллу, и почувствовал боль, уже, казалось, забытую. Новое воспоминание появилось на грани сознания, на расстоянии вытянутой руки – и тут же уплыло.
– Как насчет тебя, Ма-а-айк? – спросил Билл. – Хочешь пройтись со м-мной и Бев?
Майк покачал головой:
– Мне надо…
И тут Бев закричала, ее пронзительный вопль разорвал воцарившееся в библиотеке спокойствие. Сводчатый купол подхватил крик, и эхо, как смех баньши, заметалось, захлопало крыльями вокруг них.
Билл повернулся к ней; Ричи выронил пиджак спортивного покроя, который снимал со спинки стула; послышался звон разбивающегося стекла: невольным движением руки Эдди смахнул на пол пустую бутылку из-под джина.
Беверли пятилась от них, вытянув перед собой руки, ее лицо побледнело как полотно, глаза вылезли из орбит.
– Мои руки! – прокричала она. – Мои руки!
– Что… – начал Бен – и увидел кровь, медленно капающую между ее трясущихся пальцев. Он двинулся к ней и внезапно почувствовал, как на руках появились линии болезненного тепла. Боль не была острой, скорее напоминала боль, которая ощущается в старой зажившей ране.
Шрамы на ладонях, которые появились в Англии, вскрылись и кровоточили. Он повернул голову и увидел Эдди Каспбрэка, тупо уставившегося на свои руки. Они тоже кровоточили. Как и руки Майка. И Ричи. И Бена.
– Мы в этом до самого конца, так? – спросила Беверли. Она заплакала. И этот звук усилился застывшей пустотой библиотеки. Казалось, здание плакало вместе с ней. Билл подумал, что сойдет с ума, если ему придется слишком долго слушать этот плач. – Да поможет нам Бог, мы в этом до самого конца. – Рыдание сорвалось с ее губ, из носа потекли сопли. Беверли вытерла их тыльной стороной ладони, и новые капли крови упали на пол.
– Бы-ы-ыстро! – Билл схватил Эдди за руку.
– Что?..
– Быстро!
Он протянул другую руку, и через мгновение Беверли взялась за нее. Она по-прежнему плакала.
– Да. – Выглядел Майк оцепенелым, заторможенным. – Да, это правильно, так? Все начинается снова, правда, Билл? Все начинается снова.
– Д-да, я ду-умаю…
Майк взял другую руку Эдди, и Ричи взял другую руку Беверли. Мгновение Бен смотрел на них, а потом, словно во сне, поднял окровавленные руки и встал между Майком и Ричи. Схватил их за руки. Круг замкнулся.
(Чудь это ритуал Чудь и Черепаха не может нам помочь)
Билл попытался вскрикнуть, но ни звука не сорвалось с его губ. Он увидел, что голова Эдди запрокинулась, жилы на шее вздулись. Бедра Беверли крутанулись дважды, яростно, словно в оргазме, коротком и резком, как выстрел пистолета двадцать второго калибра. Губы Майка странно шевельнулись. Словно он хотел одновременно засмеяться и скорчить гримасу. В тишине библиотеки захлопали открывающиеся и закрывающиеся двери, звуком напоминая катящиеся шары для боулинга. В зале периодики журналы взлетели, подхваченные безветренным ураганом. В кабинете Кэрол Дэннер ожила пишущая машинка и принялась печатать в бешеном темпе:
черезсумрак
столббелеет
вполночьпризрак
столбенеетчерезсумракстолббелеетвполночь
Каретку заклинило. Пишущая машинка зашипела, послышалась электронная отрыжка, будто внутри все перегорело. Во втором секторе стеллаж с книгами по оккультизму вдруг наклонился, сбросив на пол произведения Эдгара Кейси
124, Нострадамуса, Чарльза Форта
125 и апокрифы.
Билл почувствовал нарастающее ощущение силы. Смутно осознавал, что у него встал член и поднялись дыбом волосы на голове. Замкнутый круг силу генерировал невероятную.
Все двери в библиотеке разом захлопнулись.
Старинные часы за столом библиотекаря ударили один раз.
А потом все ушло, будто кто-то щелкнул выключателем.
Они опустили руки, переглянулись, окончательно еще не придя в себя. Никто не произнес ни слова. И пока ощущение силы уходило, Билл почувствовал, как его охватывает обреченность. Он взглянул на их бледные, напряженные лица, потом на свои руки. Кровь запачкала ладони, но раны, которые нанес Стэнли Урис зазубренным осколком бутылки из-под колы в августе 1958 года, вновь закрылись, оставив только белые шрамы, похожие на веревки с завязанными на них узлами. Билл подумал: «Тогда мы в последний раз собрались всемером… в тот день, когда Стэн резал нам руки в Пустоши. Стэна нет; он мертв. И это последний раз, когда мы что-то делаем вшестером. Я это знаю, чувствую».
Беверли, дрожа, прижалась к нему. Билл обнял ее. Они все смотрели на него, их глаза в полумраке казались огромными и блестящими, во всей комнате островком света выделялся только длинный стол, за которым они сидели, заставленный пустыми бутылками, стаканами и пепельницами, набитыми окурками.
