И не он один. Дерри разваливался.
8
Они наблюдали, как санитар закрывает задние двери «скорой» и идет к пассажирскому сиденью кабины. «Скорая» начала подниматься на холм, держа путь к Городской больнице. Ричи остановил ее, буквально прыгнув под колеса, и убедил раздраженного водителя, который поначалу настаивал, что места в машине нет, переменить свое мнение. В итоге Одру положили на носилки, а носилки поставили на пол.
– И что теперь? – спросил Бен. Под его глазами висели огромные коричневые мешки, а шею покрывала грязь.
– Я во‐о-озвращаюсь в «Таун-хаус», – ответил Билл. – Бу-уду спать ше-естнадцать часов.
– Поддерживаю, – кивнул Ричи. С надеждой посмотрел на Бев: – Есть сигареты, красотка?
– Нет, – покачала головой Беверли. – Думаю, опять брошу курить.
– Вполне здравая мысль.
Они медленно пошли в гору, все четверо, бок о бок.
– Все за-а-акончено, – сказал Билл.
Бен кивнул:
– Мы это сделали. Ты это сделал, Большой Билл.
– Мы все это сделали, – возразила Беверли. – Так жаль, что мы не смогли вынести оттуда Эдди. Я жалею об этом больше всего.
Они добрались до угла Верхней главной улицы и Пойнт-стрит. Мальчишка в красном дождевике и зеленых сапогах пускал бумажный кораблик по быстрому потоку воды в ливневой канаве. Поднял голову, увидел, что они смотрят на него, нерешительно помахал рукой. Билл подумал, что это тот самый мальчишка со скейтбордом, приятель которого видел акулу из фильма «Челюсти» в Канале. Улыбнулся и шагнул к мальчишке.
– Те-е-еперь все хорошо, – сказал он.
Мальчик очень серьезно всмотрелся в него, потом заулыбался сам. Улыбка получилась солнечной и полной надежды.
– Да. Я думаю, да.
– Можешь по-оспорить на свою ш-шкуру.
Мальчишка рассмеялся.
– Ты бу-удешь осторожнее на с-своем скейтборде?
– Едва ли, – ответил мальчишка, и теперь рассмеялся Билл. С трудом подавил желание взъерошить ему волосы – тому могло бы не понравиться – и вернулся к остальным.
– Это кто? – спросил Ричи.
– Друг. – Билл сунул руки в карманы. – Вы помните, как мы вышли оттуда в прошлый раз?
Беверли кивнула.
– Эдди привел нас обратно в Пустошь. Только почему-то на другой берег Кендускига. Со стороны Олд-Кейп.
– Ты и Стог скинули крышку с одной из этих насосных станций, – Ричи повернулся к Биллу, – потому что вы были самые сильные.
– Да, – кивнул Бен. – Скинули. Солнце уже опустилось чуть ли не к самому горизонту, но еще не зашло.
– Да, – вздохнул Бил. – И тогда мы были все вместе.
– Но ничто не длится вечно. – Ричи посмотрел вниз, в ту сторону, откуда они пришли, и вздохнул: – Взгляните, к примеру, на это.
Он вытянул руки. Шрамы на ладонях исчезли. Беверли вытянула руки… Бен… Билл. Все грязные, но без единого шрама.
– Ничто не длится вечно, – повторил Ричи. Посмотрел на Билла, и Билл увидел слезы, которые медленно текли сквозь грязь на щеках Ричи.
– Кроме, возможно, любви, – уточнил Бен.
– И желания, – добавила Беверли.
– Как насчет друзей? – спросил Билл и улыбнулся. – Что думаешь, Балабол?
– Что ж, – Ричи улыбался и тер глаза, – должен об етом падумать, парень, да уж, должен об етом падумать.
Билл протянул руки, остальные последовали его примеру, они образовали круг и какое-то время постояли, семеро, число которых уменьшилось до четырех, но они все равно могли сейчас встать в этот круг. Они переглянулись. Бен тоже плакал, слезы лились из глаз, но он и улыбался.
– Я так сильно вас люблю. – На мгновение он изо всех сил сжал руки Беверли и Ричи, потом отпустил. – А не поглядеть ли нам, знают ли в этих краях, что такое завтрак? И мы должны позвонить Майку. Сказать, что с нами все в порядке.
– Хоррошая мысль, сеньорр, – кивнул Ричи. – Иной рраз я думать, из тебя выйти толк. Что сказать, Бальсой Билла?
– Я думать, а не пойти ли тебе на хрен, – ответил Билл.
Все еще смеясь, они вошли в «Таун-хаус», и когда Билл толкнул стеклянную дверь, Беверли открылось нечто такое, о чем она никому не сказала, но и никогда не забыла. На мгновение она увидела их отражения в стекле, но шестерых, а не четверых, потому что Эдди шел следом за Ричи, а Стэн – за Биллом, с легкой улыбкой на лице.
9
К свету – 14 августа 1958 г., сумерки
Солнце аккуратно сидит на горизонте, чуть сплюснутый красный шар, заливающий Пустошь ровным лихорадочным светом. Железная крышка на одном из бетонных цилиндров над насосной станцией чуть приподнимается, опускается, приподнимается вновь, начинает сдвигаться.
– То-олкай ее, Бе-е-ен, о-она с-сломает мне плечо…
Крышка продолжает сдвигаться, наклоняется, падает в кусты, которые растут у бетонного цилиндра. Дети, семеро, вылезают один за другим и оглядываются, глуповато моргая в молчаливом изумлении. Такое ощущение, что они никогда раньше не видели дневного света.
– Здесь так спокойно, – тихо говорит Беверли.
И действительно, слышатся только громкое журчание воды да убаюкивающее стрекотание насекомых. Гроза закончилась, но уровень воды в Кендускиге еще высокий. Ближе к городу, около того места, где реку забирают в бетонный корсет и называют Каналом, она даже вышла из берегов, хотя о наводнении речь не идет – дело ограничится разве что несколькими залитыми подвалами. На этот раз.
Стэн отходит от них, лицо у него непроницаемое и задумчивое. Билл оглядывается и поначалу думает, что Стэн увидел на берегу маленький костер. Его первое впечатление – это огонь, красное пламя и такое яркое, что смотреть на него просто невозможно. Но Стэн поднимает огонь правой рукой, угол падения света меняется, и Билл видит, что это всего лишь бутылка из-под кока-колы, из новых, прозрачных бутылок, которую кто-то бросил на берегу. Он наблюдает, как Стэн берет бутылку за горлышко, а потом ударяет по камню, торчащему из земли. Бутылка разбивается, и Билл понимает, что теперь они все следят за Стэном, который копается среди осколков, и лицо у него спокойное, серьезное, сосредоточенное. Наконец он поднимает узкий заостренный осколок. Закатывающееся за горизонт солнце вышибает из него красные сполохи, и Билл снова думает: «Как огонь».
Стэн поднимает голову, смотрит на Билла, и тот внезапно понимает: ему все совершенно ясно, и идея абсолютно правильная. Он направляется к Стэну, вытянув перед собой руки, ладонями вверх. Но Стэн пятится от него, заходит в воду. Черные мушки летают над самой поверхностью, и Билл видит стрекозу с переливающимися разными цветами крыльями, маленькую летающую радугу, которая скрывается в зарослях тростника на другом берегу. Где-то начинает квакать лягушка, а когда Стэн поднимает левую руку и до крови режет ладонь осколком стекла, Билл в каком-то исступленном восторге думает: «Как здесь бурлит жизнь!»
