– Мне она не нравится еще больше, – отрезал Машаду, – но все
равно нужно позвонить в полицию. Пусть они разбираются с отравлением. Если с
госпожой Маркевич что-то случится, потом обвинят нас.
– Я бы на вашем месте вызвал врача, – посоветовал Дронго, –
миссис Лидхольм сможет оказать только первую помощь.
– Правильно, – кивнул Машаду, – я сейчас позвоню в полицию и
вызову врача. А вы, сеньор Негрейруш, прикажите, чтобы никто не уходил с кухни.
Полиция приедет и во всем разберется.
Они разошлись в разные стороны. Вацлав посмотрел на Дронго.
– Как вы думаете, кто мог это сделать? – спросил он.
– Пока не знаю.
– Я думаю, что это Мильви, – осторожно сообщил Вацлав, – да
что там, я в этом убежден. Только никому не говорите о моем предположении.
– Почему вы в этом так уверены?
– У меня для этого есть веские основания, – оглянулся на
вход в ресторан Вацлав, – и поверьте мне, что она нервничала гораздо больше
всех остальных.
– Я не совсем вас понимаю.
– Она не хотела играть, но чувство гордости не позволяло ей
выйти из зала казино и оборвать игру, – тихо сообщил Вацлав.
– Почему?
– Вы не совсем понимаете женщин. И не очень чувствуете их
состояние, – сказал Вацлав.
– Возможно, вам удается это гораздо лучше, чем мне, – не
удержался Дронго, – и все же – о чем вы хотите сказать?
– Она долго не снимала свои джинсы, – напомнил Вацлав, –
даже согласившись остаться топлес.
– Я тоже обратил внимание на этот странный факт. Ну и что?
– Она даже сняла свои джинсы, сидя на стуле, хотя это было
очень неудобно. Дело в том, что у нее сильный целлюлит, и она явно стеснялась
этого. Это было заметно, когда она одевалась. Она снова не встала, а взяв
джинсы, натягивала их, сидя на стуле, что было очень неудобно.
– Странно, – покачал головой Дронго, – я ничего особенного в
этом не увидел. Хотя это исключительно ценное наблюдение. А как это вы увидели
ее целлюлит?
– Вчера на пляже. Она все время прикрывалась парео. Мильви
довольно плотная женщина, и, очевидно, ее полнота – источник ее беспокойства, а
из-за целлюлита на бедрах у нее возник устойчивый комплекс неполноценности.
– Я учту ваши наблюдения. В таком случае, как вы объясните
тот факт, что миссис Лидхольм сначала сняла свою юбку, а только потом блузку. У
нее нет каких-либо скрытых недостатков на верхней части тела?
– Вы тоже это заметили? – оживился Вацлав. – Конечно, есть.
У нее небольшая татуировка. Очень небольшая, но вполне заметная. Странно, что
она не пытается ее ликвидировать, ведь при ее возможностях легко можно провести
подобную косметическую операцию. Я сидел рядом и заметил эту татуировку. У
каждой женщины есть свои фобии или свои страхи, о которых они предпочитают не
распространяться. Как говорил Бернард Шоу: «Женщина иногда может признаваться в
своих грехах, но никогда в своих слабостях».
– Вас нужно брать консультантом по женской психологии, –
пошутил Дронго. – Хорошо, давайте вернемся в зал ресторана. Надеюсь, что с
госпожой Маркевич ничего страшного за это время не произошло.
Они вошли в зал ресторана. Кристина лежала на диване. Кто-то
из женщин накрыл ее свежей скатертью, очевидно, принесенной с кухни. Все сидели
вокруг нее. Пятеро женщин, которые с интересом посмотрели на вошедших мужчин.
– Кажется, она спит, – сообщила Мильви Пухвель, – мы сделали
ей клизму. Надеюсь, что с ней не случится ничего плохого.
– Нужен профессиональный врач, – добавила Каролина.
– Сейчас он приедет, – устало сообщил Дронго. За этот
длинный день произошло слишком много разных событий. Он уселся на стул, Вацлав
подошел к дивану и посмотрел на Кристину.
– А теперь, – потребовала Мильви, – наконец скажите нам, что
здесь происходит? О чем она сообщила вам, когда вбежала сюда полчаса назад, и
почему среди всех нас отравилась именно она? Насколько я знаю, зеленый чай пила
не только она, но и вы, господин эксперт. В таком случае, почему вы сидите
рядом с нами, а не лежите на втором диване?
Вацлав тоже подошел к ним.
– Почему она так неожиданно отравилась? – продолжала
спрашивать Мильви. – И вообще, каким образом можно отравиться зеленым чаем?
Дронго не успел ничего ответить, когда в разговор вмешался
Вацлав Сольнарж.
– Господин полицейский эксперт считает, что госпожу Маркевич
пытались убить. И яд в ее чашку подложил кто-то из присутствующих здесь, –
громко сообщил Вацлав.
Глава 12
Нужно было видеть, как посмотрели на Дронго все женщины.
Тягостное молчание прервала самая молодая – Динара Ибрагимова.
– Вы считаете, что среди нас находится убийца? – спросила
она чуть дрогнувшим голосом по-русски.
– Давайте объяснимся, сеньор эксперт, – потребовала
Стефания, – нельзя подозревать людей без веских на то оснований.
– Она жива, – напомнила Каролина, – я думаю, что ничего
страшного не произошло.
– Вы подозреваете кого-то из нас? – уточнила Катиба.
– Нужно объясниться, – Мильви испытующе смотрела на него.
– Давайте по порядку, – попросил Дронго, – и не все сразу.
Дело в том, что госпожа Маркевич, кажется, действительно отравилась. Я не могу
утверждать наверняка, что именно здесь случилось, но отравиться зеленым чаем,
да еще в этих обстоятельствах, сложно. Если бы я не предпринял столь
интенсивных действий, то, возможно, последствия этого были бы гораздо тяжелее.
Я считаю, что она отравилась…
– Кто это сделал? – спросила Мильви. – Вы не подумали, что
яд мог попасть в чашку на кухне или его подложил кто-то из официантов?
– Нет, не подумал. У меня были свои и весьма веские
основания полагать, что к этому не могли быть причастны служащие отеля.
– Тогда назовите имя подозреваемого, – потребовала Мильви. –
Или вы собираетесь держать нас в таком подвешенном состоянии?
– У меня нет никаких оснований называть чье-то имя, –
попытался объяснить Дронго, – пока это всего лишь мои подозрения. Сейчас
приедет полиция и попытается установить, чем именно хотели отравить госпожу
Маркевич. До этого момента я ничего не смогу сказать.
Он не успел договорить. В зал ресторана вошел Энтони
Дикинсон. Очевидно, он успел проспаться. У него было опухшее лицо и растерянный
вид. Он был в мятых брюках и рубашке с длинными рукавами. Все замолчали, когда
он прошел к столу и сел на свободный стул.
– Почему вы молчите? – спросил Энтони. – Или у вас здесь
поминки по душе баронессы? Она была такой прекрасной женщиной, – он оглядел
присутствующих. – Почему вы так на меня смотрите?
