– Нет. Она много лет жила одна. С тех пор как в восемьдесят
четвертом году умер ее супруг.
– Но до того как отдать куклу Руте, она хотела подарить эту
игрушку Альфреду Дернбергу?
– Откуда вы узнали? – удивленно качнулся Дикинсон. – Альфред
погиб три года назад в автомобильной катастрофе.
– Сколько ему было лет?
– Уже за шестьдесят. Почему вы спрашиваете?
– В таком возрасте мужчине не дарят кукол.
– Он был эстет. Этакий ценитель всего прекрасного. У него
была прекрасная коллекция картин, мейсенского фарфора. Он был братом Маргарет,
а Рута его племянница. И когда Альфред погиб и его коллекцию начали
растаскивать по частям, баронесса решила, что оставит эту куклу Руте.
– Почему растаскивать по частям? У него не было детей?
– В том-то все и дело. У него было двое детей от двух жен. И
каждая пыталась вытащить из него деньги сразу после развода. Старшей девочке
было уже за двадцать, второй четырнадцать. Обе супруги требовали денег и
ценностей. Насколько я знаю, у Альфреда не было свободных средств, он все
деньги вкладывал в свои коллекции, которые потом начали делить между бывшими
женами. Скандал был грандиозный, но первая жена сумела найти какое-то старое
завещание Альфреда, где он оставлял большую часть имущества именно ей. Вторая
жена долго судилась, по-моему года два. И еще сестра Альфреда, которая тоже
претендовала на часть имущества. Элизабет очень переживала из-за этого скандала
и решила подарить куклу Руте, своей двоюродной племяннице.
– А сама баронесса оставила свое завещание?
– Конечно. Она переделала его три года назад, когда попала в
больницу с сердечным приступом.
– Значит, у нее и раньше возникали проблемы с сердцем?
Дикинсон понял, что проговорился, и нахмурился.
– Иногда случалось. Но она была очень здоровой женщиной и
могла прожить еще двадцать лет.
– Не сомневаюсь. Вы ознакомлены с ее завещанием?
– Конечно. В этом не было никаких секретов.
– Вы можете рассказать мне о ее завещании?
– Думаю, что да. Большую часть своих денег и имущества она
завещала благотворительному фонду борьбы с онкологическими заболеваниями. Дело
в том, что ее супруг умер именно из-за этого.
– А остальные деньги? Кроме благотворительного фонда там
были какие-либо конкретные наследники? Вы же сказали, что у нее было много
родственников.
– Жадные и жалкие существа, – заявил Энтони. – Нет, она не
хотела оставлять им своих денег. Нью-йоркскую квартиру она завещала Руте, а
свой дом в Теннесси хотела оставить… – он неожиданно всхлипнул.
– Кому хотела оставить? – уточнил Дронго.
– Мне. Она показала завещание, где мне доставался этот дом и
шесть гектаров сада вокруг него. Я сказал, что не приму столь щедрый дар, но
она рассмеялась и сказала, что не собирается умирать, а я получу этот дом
только лет через двадцать.
– И больше никто?
– Еще по мелочам разным знакомым и друзьям. Но ничего
существенного. Ее завещание было официально оформлено и хранится в адвокатской
конторе мистера Беркли. Там, наверно, оно и лежит до сих пор.
– Получается, что вы были одним из основных наследников
миссис Хильберг, – уточнил Дронго.
Дикинсон еще раз качнулся и взглянул на него.
– Вы думаете, что поэтому я ее убил? И забрал эту дурацкую
куклу? Я бы жизнь отдал за нее, честное слово. Она была такой доброй и
благородной женщиной.
– Не сомневаюсь, но если вскроют ее завещание, то выяснят
про этот дом в Теннесси. Сколько там комнат?
– Восемь или девять.
– Солидная вилла.
– Я ее не убивал.
– Конечно, нет. Я же вам объяснил, что ее никто не убивал.
Она сама умерла. Во сне.
– Ее убили, – снова всхлипнул Энтони, – и забрали куклу.
– Все ясно. Сумеете подняться в свою спальню?
– Да. Вы не знаете, куда делась вся эта выпивка из
мини-бара? Здесь ничего не осталось, кроме воды и соков.
– Они проводят инвентаризацию, – ответил Дронго, поднимаясь
с дивана, – идите наверх. Если захотите, то можете заказать ужин в номер. И
никуда не ходите. На улице сильный ветер, вы можете получить травму.
Он вышел из номера, захлопнув за собой дверь. Прошел по
коридору. Уже в большом холле он увидел двоих сотрудников полиции в форме и
приехавшего сюда Фернандо ди Фигейреду.
– Я так и думал, что тебя нельзя оставлять здесь одного, –
пошутил Фернандо, – уже два убийства? Что дальше?
– На самом деле нет ни одного, – возразил Дронго, – в первом
случае баронесса умерла собственной смертью, и протокол уже у твоего офицера
Абрамшиса, а во втором – несчастная гостья отравилась, но мы успели вовремя, и
сейчас она спит на диване в зале ресторана. Значит, все в порядке.
– Ничего не в порядке, – возразил ди Фигейреду, – сначала
пропадает эта кукла, которая стоит дороже, чем моя зарплата за все время моей
службы в Интерполе. Затем кто-то чужой влезает в номер нашей гостьи. Сеньор
Машаду мне уже все рассказал. А потом еще ее же пытаются отравить, и она едва
не умирает. Только потому, что ты случайно оказался в этом отеле, она не
умерла. Не слишком ли много совпадений? Кто-то решил испытать нас на прочность?
– У меня пока нет твердой уверенности в том, что именно
здесь происходит.
– Тебе нужно переодеться, – взглянул на него ди Фигейреду, –
такое ощущение, что тебя облили водой и выбросили на тебя остатки пищи.
– Все так и было. Пришлось помогать госпоже Маркевич.
Кстати, врач уже приехал?
– Он уже там. С целой бригадой. И учти, что мы едва нашли
свободного врача. У нас четырнадцать раненых. Ураган такой, что сносит деревья
и выдавливает окна в домах.
– Тогда все нормально. Будет лучше, если ее увезут в
больницу. И обязательно поставь там охрану. Я думаю, что кто-то намеренно
пытался ее отравить.
– Кто именно? Ты же стоял там рядом и должен был все видеть.
– Если бы я видел, то прямо сейчас сказал бы тебе об этом.
Но я ничего не видел. Я так уверен в отравлении именно потому, что она знала об
этой кукле. И кто-то ее о ней расспрашивал. Она не могла вспомнить, кто именно.
Кто-то интересовался куклой в разговоре с ней. Она обещала вспомнить, и ее
отравили. Полагаю, что сделали это намеренно. Причем, возможно, не с целью
убийства, иначе она бы сразу умерла, и все мои кульбиты ей бы не помогли. Ее
именно пытались отравить, но не убить.
