– Эстонка. Известная защитница прав женщин. По-моему, член
Европарламента.
– Кристина Маркевич, полька. Тридцать два года.
– Актриса, певица, ведущая популярной программы на польском
телевидении.
– Каролина Лидхольм, сорок пять лет. Из Швеции.
– Она занимает какой-то важный пост в ассоциации защиты прав
женщин. Кажется возглавляет какие-то европейские структуры. Известный меценат.
– Солидные люди, – заметил Дронго, – когда они должны были
улететь?
– Судя по номерам, которые были для них забронированы, все
должны были улететь именно сегодня, – ответил ди Фигейреду. Он взглянул на
часы: – Наверно, ураган уже подошел к нашему острову. Скоро мы его почувствуем.
– С кем из этого списка баронесса общалась больше остальных?
– поинтересовался Дронго.
– Со всеми одинаково, – ответил Дикинсон, – больше других
она общалась с Алисой Хальдорф, но та уже улетела вчера вечером в Стокгольм.
Есть еще прилетевшая из Киева Валентина Грищук. Но она поселилась в другом
отеле. И, по-моему, еще не улетела.
– Кто она такая?
– Занимается политикой. Кажется, депутат законодательного
собрания Украины. Ей под шестьдесят. Или чуть больше. Она все время сидела
рядом с госпожой баронессой Хильберг. Бедная женщина, она так любила жизнь, –
Дикинсон вытер набежавшую слезу. Очевидно, он действительно искренне относился
к своей умершей хозяйке.
– И еще двадцать восемь постояльцев отеля, – просмотрел
список начальник полиции.
– Двадцать девять, – возразил Дронго, – кстати, с точки
зрения элементарной логики есть один наиболее подозреваемый тип среди всех
остальных.
– Кто? – оживился ди Фигейреду.
– Ваш покорный слуга. Ведь я жил в соседнем с баронессой
сьюте, умею открывать чужие двери и понимаю, сколько могла стоить такая кукла.
Кроме того, я не вхожу в группу организованных австралийцев, которые ходили
везде со своим гидом. Что еще нужно для того, чтобы я был главным
подозреваемым?
– Мое согласие, – проворчал начальник полиции, – а для этого
я должен быть полным идиотом. Зачем тебе воровать эту дурацкую куклу? Ты еще
скажи, что заодно и задушил нашу баронессу.
Дикинсон вздрогнул, с ужасом глядя на Дронго.
– Это я пошутил, – пояснил ди Фигейреду, – репутация нашего
гостя выше всяких подозрений. Но куклу все же придется искать. Тем более если
она была задекларирована на нашей таможне. Куда в таком случае она могла
исчезнуть?
– Ее похитили, – убежденно ответил Дикинсон, – в этом нет
никаких сомнений. И сделал это кто-то из наших, чужой не мог знать о ценности
этой куклы, если сама баронесса об этом не сказала.
– Кукла была на подставке? – уточнил Дронго.
– Да. Она была небольшая, но очень искусно расписанная. У
баронессы были две ценные куклы. Одна «Венера», которую сделал Кристиан Бейлли,
и другая более современная, которую ей подарили. Эта кукла была изготовлена
Джо-Эллен Трилленг. Она осталась в ее американской квартире. Но эта кукла стоит
гораздо дешевле, хотя говорят, что со временем она будет стоить еще дороже.
– Куклы от Трилленг есть в коллекциях многих американских
звезд шоу-бизнеса, – вспомнил Дронго, – я читал, что они есть у Элтона Джона и
Майкла Джексона.
– Правильно, – кивнул Дикинсон, – баронесса об этом мне
рассказывала. Вы просто специалист по куклам.
– К сожалению, нет. Я скорее специалист по очень дорогим
предметам, которые вызывают интерес у преступников. И не только куклы. Дорогие
картины, предметы роскоши, даже эксклюзивные часы тоже составляют предмет моих
интересов.
В дверь осторожно постучали.
– Войдите, – разрешил ди Фигейреду.
В кабинет вошел менеджер отеля. Ему было уже под шестьдесят.
Невысокого роста, плотный, с почти идеально лысым черепом и невероятным
чувством собственного достоинства. Войдя в комнату, он обратился к начальнику
полиции:
– Простите, что я вас беспокою. Но я хочу отпустить Пакиту
домой. Мы получили сообщение о надвигающемся урагане. Она хочет вернуться к
своим внукам.
– Скажи, что я отвезу ее домой на своей машине, – пообещал
начальник полиции, – хотя нет. Лучше пригласи ее к нам. Мы поговорим, и я сразу
же отвезу ее, ведь мне еще нужно будет заехать в полицию. Господин Дикинсон, вы
пока свободны. Излишне напоминать вам, что вы никому не должны рассказывать, о
чем мы здесь говорили.
– Разумеется, – кивнул секретарь. Он быстро вышел, едва не
столкнувшись с горничной, которая входила в кабинет. Она посторонилась,
пропуская его. У Пакиты были типичные негроидные черты лица, очевидно среди ее
предков были и выходцы с соседнего континента. Она вошла, тревожно оглядываясь
по сторонам.
– Успокойся, Пакита, – посоветовал ей ди Фигейреду, – сядь
на стул и успокойся. И вспомни, что мы с твоим братом выросли вместе. Ведь наши
семьи были соседями.
Он перешел на португальский, и Дронго только примерно
догадывался, о чем именно они говорят.
– Господь примет ее душу, – выдохнула Пакита, – она умерла
как святая. И у нее было такое спокойное лицо.
– Очень хорошо. Поэтому не волнуйся и разговаривай со мной
как с вашим бывшим соседом. Кстати, Жуана Абрамшиса ты тоже знаешь?
– Я знаю его родителей, – улыбнулась Пакита, – у сеньора
Абрамшиса очень достойные родители. В этом городе я знаю всех местных жителей,
сеньор ди Фигейреду.
– Очень хорошо. А это наш общий друг, – показал ди Фигейреду
на Дронго, – который не собирается делать тебе ничего плохого. Жуан, сядь
поближе к нему и переводи наш разговор на английский.
Абрамшис подсел ближе к Дронго.
– Итак, что ты нам можешь рассказать? – спросил начальник
полиции.
– Это я во всем виновата, – сразу ответила Пакита.
Жуан перевел ее слова. Ди Фигейреду нахмурился.
– Давай с самого начала. Почему ты считаешь себя виноватой?
Я знаю тебя, Пакита, вот уже столько лет. И убежден, что ты ничего не могла
забрать из номера.
– Упаси бог, – испугалась женщина, – конечно, не могла. Я не
говорю, что я забрала какие-то вещи из номера. Но уходивший отсюда сеньор,
который как раз сейчас вышел, очень настойчиво расспрашивал меня о кукле,
которая стояла на тумбочке, рядом с кроватью. С другой стороны, там, где не
было телефона. И я видела эту куклу. А потом мне сказали, что ее там не нашли.
– Какая собой была эта кукла?
– Небольшая. Вот таких размеров, – она развела руки примерно
на сорок сантиметров, – на небольшой подставке. Такая красивая женщина, которая
явно стеснялась. Лицо у нее было как у Мадонны.
