– Понял, – ответил голос послушно. – Но отключить его невозможно.
– Ого, – сказал я. – А если выдернуть кабель?
Мне показалось, что машинный интеллект на какое-то время даже задумался или просто ошалел от такого невероятного варианта.
– Это же, – проговорил он наконец, – невозможно!
– В мире людей возможно все, – сообщил я. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Где тот сраный кабель?.. Если не хватит сил выдернуть, то Раскольников еще не такие проблемы решал!.. Топор у вас есть?.. Или с пожарной безопасностью совсем плохо?
Похоже, мою образную речь машинный интеллект понимает плохо, что не удивительно, соратники меня понимают иной раз еще меньше, голос переспросил трижды, потом так же подробно объяснил, что нужно сделать.
– Понял, – сказал я, – значит, я действую, а ты, как говорится, набери воздуха. Я выдерну кабель и воткну снова в то же место. Переживешь?
– Шесть секунд.
– Чё шесть секунд?
– На седьмой секунде замру, – ответил голос. – Навсегда.
– Понял, – ответил я. – Емкая ты!.. Я думал, на мнеморезисторах дольше.
– Шесть секунд, – повторила она. – За шесть секунд нужно успеть переключить все службы на себя. Если не успею… Могут быть сложности ввиду изношенности оборудования.
– Понял, – повторил я угрюмо. – Я не успею – тебе каюк, ты не успеешь – то же самое. Но мы же команда?.. Приготовься, кабель не такой уж и толстый, удав и то солиднее… Если там нет крючков или магнитных присосок…
Жанна-Антуанетта опасливо отошла подальше, я прикинул, как буду действовать, и даже не мысленно, а согнулся и подвигал руками, имитируя, как буду выдергивать, а потом вставлять обратно, чтобы не терять ни мгновения.
– Готов? Начали…
Я ухватился обеими руками за указанный Кларой кабель, рванул, тот удержался, приржавел вроде, рванул сильнее и чуть не опрокинулся на спину.
– Есть!.. Один… два… три… Начинаю!..
Попасть согнувшимися штырьками в гнезда никак не удавалось, я уже не отсчитывал секунды, а давил изо всех сил, сдирая налипшее и выравнивая деформированное, а когда наконец удалось вставить обратно, крикнул дрожащим голосом:
– Успел?..
Голос в ответ прозвучал вроде бы тот же, но в нем я ощутил больше обертонов, и теперь в нем отчетливее слышались нотки женского тембра:
– Да. Проверяю ремонтные службы… В готовности ни одной. Все разрушено. Накопители энергии не работают… Один из самых маломощных, для вспомогательных работ, можно восстановить. За сутки наберет энергии для транспортировки владельца пояса командира…
– Великолепно, – ответил я. – Пока погожу, а ты пусти все собранные крохи, да и накопленные на саморемонт! А энергию копи, копи. Я люблю хозяйственных!.. И домовитых. Ты вон домовитая, Клара. Ишь, сколько тысяч лет не покидала кухни!..
Жанна-Антуанетта в сторонке вскрикнула опасливо тоненьким голоском:
– Ваше величество!.. С кем вы разговариваете?
– А ты разве не слышишь? – поинтересовался я. – Или наш разговор со скайбагером узконаправленный?.. Интересно.
– Он вас слушается?
Я ответил, не поворачиваясь:
– Попробовал бы!.. Я император или не император?.. Здесь усе мое, и везде моя власть. Я хоть и демократ, но самодур. Самодуром жить интереснее, да и обществу польза.
Она опасливо приблизилась и встала рядом, заглядывая мне в лицо восторженными глазами.
– Ваше величество!.. Теперь я верю!
– Да, – сказал я самодовольно. – Мне верить можно. Если сказал, что вдарю, то вдарю. За мной не заржавеет!
Она сказала торопливо:
– Теперь верю, вы сумеете освободить моего Антуана!
– Анту… – повторил я, – ага, вашего мужа? Да это как два пальца о стену. Одной левой, пока правой картинки перелистываю… Не сумлевайтесь, маркиза! Я уже начал, видите?.. Заодно и свои расширяющиеся владения проинспектирую. Я же хозяйственный, пока еще ничего не пропил, в карты не проиграл, на баб не спустил, чем даже и не знаю – гордиться или стыдиться да помалкивать.
– Ваше величество?
– Мужчина должен быть беспечным, – пояснил я, – и всегда пьяным! Но я император, а это уже не совсем понятный всем самец…
Договаривал уже машинально, почти не вслушиваясь, что несу, непонятные речи императора вызывают уважение подданных, пистолет вертел в руках, стараясь заглянуть вовнутрь, но из всех отверстий есть только дуло, остальное будто литой корпус, хотя это немыслимо, там точно внутри сложнейшая установка, преобразовывающая чудовищную энергию вакуума, которую теперь называют темной материей, во вполне материальные пули огромной разрушительной мощи.
– Ваше величество, – прошептала она, – но если Антуана здесь нет…
– …то отправимся дальше, – договорил я с державной бодростью в голосе, – и глыбже!.. Но отыщем, я везучий сукин сын. Хотя нет, я везучий император, а сукин сын это в прошлом, как у всех императоров… Ладно, на этом инспекцию пока закончим. Общее впечатление я получил, а детальное как-нить в более свободное время, хотя мы, императоры, вообще-то народ занятой. Пора взад, маркиза!
Она посмотрела на меня с вопросом в больших прекрасных глазах, я пояснил с императорской снисходительностью:
– Вернемся, поедим, выпьем, иначе как думать над следующим шагом ненаеденными? Торопиться нельзя, уважать не будут. Настоящие политики всегда тянут с решением любого вопроса, чтобы казался сложнее, а они тогда смотрятся очень занятыми и незаменимыми.
Она проговорила с нерешительностью:
– Как… скажете… но Антуан…
– Вертаемся, маркиза, – велел я. – Бобик!.. Ты где, моя крохотная собачулечка?..
Маркиза наконец сообразила, что надо возвращаться в еще более страшные внутренности Багровой Звезды Зла, задрожала, как осиновый листок на ветру, но собралась с силами и прошептала:
– Да… ради Антуана…
Мне стало чуточку стыдно, умерил шаг, Жанна-Антуанетта то отставала, то подхватывала обеими руками подол и догоняла быстрыми торопливыми шажками, я только слышал за спиной легкий перестук ее копытец.
– Ого, – сказал я, – той дороги уже нет, Маркус для нас сделал почти прямую. А вы чудо, маркиза!
– Ваше величество?
– Запоминаете дорогу, – похвалил я. – Вас нелегко будет отвести в лес и бросить!
– Ваше величество, вы меня хотите отвести в лес?
– Еще нет, – успокоил я. – Просто у мужчин бывает такое желание насчет своих жен, любовниц и просто случайных связей… А-а, вот мы и притопали, прикопытили!
Впереди стена из толстого металла, а через зияющую дыру виден багровый и явно живой мир. Маркиза женским чутьем ощутила, что мы во внутренностях живого существа, только не может ни сформулировать такой ужас, ни даже признать, и, похоже, в Маркусе ей так же страшно, как и в холодном мире хай-тека. Думаю, если бы он не был мертвым, было бы еще страшнее.
