Я на ходу швырнул шляпу в дальнее кресло, Норберт сделал два шага и остановился с таким видом, словно выбрал место для схватки. Альбрехт повернулся к дежурящему с этой стороны двери Хрурту:
– Крикни, пусть введут задержанного!
В коридоре раздался могучий глас Периальда, послышался топот ног дежурящего там лакея.
Через пару минут двое гвардейцев втолкнули из коридора мелкокостного человека в простой одежде горожанина, ничем не примечательного, с простым невыразительным лицом, которого невозможно вообразить в доспехах и с мечом в руке.
Альбрехт разочарованно хмыкнул, Норберт промолчал, понимает, что такая внешность как нельзя лучше для шпиона.
Задержанный поглядывал с опаской на Бобика, но не отступил, когда тот лениво поднялся, подошел и обнюхал, только выпрямился и побледнел до синевы.
– У вас, – проговорил он с трудом, – очень необычная собачка…
Я внимательно следил за его лицом и спросил быстро:
– Что за порода?
Он взглянул на меня со странным выражением:
– А вы не знаете?..
– Император, – напомнил я, – и псарь… две большие разницы.
Он промолчал, но вид был такой, что хотел бы напомнить насчет только одной разницы, но не рискнул, власть имущие ввиду безнаказанности злопамятны, а императоры – самые что ни есть власть имущие.
Я опустился в кресло, негоже императору стоять наравне с остальным людом, смерил задержанного хмурым взором.
– Так вас поймали, – уточнил я, – или вы по своей воле?
Мужчина слегка поклонился.
– По воле пославших меня, ваше величество. Могу в известных пределах говорить от их имени.
– Сперва, – сказал я с угрозой, – укажи место, где маркиза увидит своего супруга и переговорит с ним!.. Это первый пункт дорожной карты в таком странном смысле. После их свидания я изволю милостиво выслушать детали странной просьбы насчет независимости отдельно взятого герцогства.
Бобик отошел и лег у моих ног, голову опустил на лапы и, казалось, потерял к схваченному всякий интерес.
Он, маленький и жалкий в руках огромных гвардейцев, попытался повести плечами, не смог, но ответил с достоинством:
– Я не уполномочен вот так сразу раскрыть…
– А-а, – сказал я с пренебрежением, – мелкая сошка…
Он с обидчивым видом вскинул голову:
– Ошибаетесь. Здесь я главный.
– Здесь? – переспросил я. – А где настоящие, что диктуют вам, что говорить?
Он с минуту смотрел на меня немигающим взглядом, наконец проговорил с неохотой:
– Этого я вам не скажу. Можете убить меня. Пытать не получится, я умру раньше.
– Защитное заклятие?
– Естественно.
Альбрехт и Норберт переглянулись, Альбрехт спросил негромко:
– Ваше величество, пригласить Карла-Антона?
Я отмахнулся:
– Сперва поговорим без пыток.
Плененный посланец сказал с застывшей улыбкой:
– Спасибо, ваше величество.
Я взглянул на него в упор.
– Не получается, так не получается. Можете делать с теперь уже своим маркизом, что хотите. Для империи невелика потеря.
Он всмотрелся в мое лицо.
– Вы серьезно?
– Серьезнее некуда, – подтвердил я. – Вы промахнулись с целью. На таких, как я, давить с помощью плаксивых женщин бесполезно. Одна уйдет – другую возьмем. Да и не уйдет… Даже если поплачет малость, утешат быстро.
Я сделал знак Альбрехту, тот кивнул стражам, а я добавил сухо:
– Срубите голову в коридоре.
Гвардейцы с удовольствием заломили посланцу руки и потащили к с готовностью распахнутой Хруртом двери в коридор.
Тот опомнился только на пороге, закричал тонким голосом:
– Подождите!..
Я с подчеркнутой неохотой поинтересовался:
– Ну?
В голосе моем отчетливо прозвучало пренебрежение и скука, не пришлось даже форсировать, в самом деле ощутил, что хренью занимаюсь, мельчаю на этом Юге.
Альбрехт молча сделал знак гвардейцам, те втащили посланника обратно и поставили передо мной, крепко держа за вывернутые назад руки.
– Хорошо, – ответил он поспешно, – это предусмотрено. Если так настаиваете, то это возможно.
– Настаивают с равными, – произнес я, – а я изволю.
Он сказал торопливо:
– Но для этого вам придется прибыть в герцогство!
– Знаю, – сообщил я. – Но не хочу искать там расколотую гору. Не царское это дело! Да и для связи с плененным маркизом мало просто подойти и встать перед той горой?
Он чуть наклонил голову, всматриваясь в меня исподлобья.
– Ваше величество, вы удивительно быстро все схватываете.
– Даже быстрее, – заметил я, – чем думаете.
Он ответил вежливо:
– Для нас честь общаться с таким понимающим проблемы… властелином. Возможно, было некоторой ошибкой… это я высказываю свое личное мнение… затея с похищением. С умным правителем можно было бы попытаться договориться и без таких примитивных методов давления. Но вы, как все слышали, дикие варвары с северного континента, другого языка не поймете…
Я ответил с высокомерным достоинством:
– Человеку ошибаться свойственно. Не ошибается только тот, кто восхищается мной.
Он благоразумно смолчал, Альбрехт поинтересовался:
– Что с ним? Рубить голову или не рубить?
– Сперва пообщаемся с главными заговорщиками, – ответил я. – Этому мешок на голову! Не знаете, как это делается?.. Дикари… У вас даже пытки не пытки, а смех один, никакой культуры истязания. Эй, ты!.. Изображение так и появляется на горе? И что, только ваша банда преступников его и видит?
Он ответил с заминкой:
– Не совсем. Там есть особенности…
– Какие?
– Там как бы зеркало, – сказал он, – но вам его не унести.
– Потому что зеркало в горе? – спросил я с надменностью человека, у которого на голове побывала не одна королевская корона. – Я и гору могу унести, если соизволю. Но еще не решил, стоит ли моему величеству восхотеть изволить принимать участие в этом мелковатой для моих масштабов игре.
Он сказал с той же застывшей улыбкой:
– Но вы уже приняли.
– Еще нет, – возразил я с достоинством. – Просто интересуюсь правилами. Ставки высоки, а выигрыш мелковат. Причем ставка только с моей стороны. А что ставите вы?
Он ответил вежливо:
