– Хорошо, – сказала она послушно и тут же уточнила: – А что, там восстановили причальную башню?
– И это знаете? – спросил я в удивлении. – Восстановят. По моему повелению.
Она сказала тихо:
– Императора Скагеррака не слушались.
– Вы увидите разницу, – пообещал я. – Вы готовы?
Она слегка покраснела под моим взглядом и слегка приопустила ресницы.
– Да, ваше величество. Все, что изволите.
– Тогда быстро на середину двора, – велел я. – Там ширше. Сейчас это не двор, а причал, а мы отчалим красиво и решительно.
Глава 9
Маркус навис над Волсингейном пугающе громадный, готовый всей массой раздавить не только высокие дворцы императора, но и весь город, с хрустом камней вогнать в землю.
Среди гуляющих придворных раздались крики ужаса. Мужчины и женщины метнулись, как испуганные куры, под защиту стен. Цвет их сильно напудренных лиц не изменился, но глаза от страха побелели.
Альбрехт сказал с презрительным сочувствием:
– К этому никогда не привыкнут.
Я сказал вполголоса:
– Если честно, у меня тоже все холодеет.
Он быстро взглянул на меня:
– Правда? Но вы держитесь так, словно и эта Багровая Звезда Зла для вас что-то вроде Бобика.
– Надо, – ответил я. – Все мы держимся так, как надо, а не как чувствуем. В этом отличие человека от животного. Герцог, вы остаетесь бдить и не пущать. В тамошнем герцогстве ничего серьезного не ожидается, а здесь нужно держать уши на макушке.
Он кивнул, не моргнув глазом:
– Возвращайтесь быстрее.
Справа от него появился из толпы Келляве, сказал мне торопливо:
– Ваше величество, я издохну без дела.
– Можете с нами, – разрешил я и уточнил: – Если сэр Норберт, что командует операцией, согласен.
Норберт с привычной невозмутимостью сказал в сторону своих разведчиков:
– Дайте коня сэру Келляве. Подберите такого же драчливого.
Из багрового днища Маркуса выстрелился широкий и такой же красный мост. Я задержал дыхание, но огненно-красный край в мгновение ока достиг каменных плит двора, не разбил, как я инстинктивно ожидал, даже не слышно удара, лег краем плотно, не просунуть под ним и камнем даже лезвие ножа, замер.
Откуда ни возьмись появились конники Норберта, быстро и красиво погнали приученных коней по трапу наверх, исчезли в темном отсюда входе.
Келляве замешкался, но тут же спохватился и погнал коня вверх по пандусу галопом. Огромный арбогастр, черный, как безлунная ночь, пихнул меня мордой в спину, а Бобик, вдруг да о нем забуду, стрелой и без приказа понесся по багровой дорожке вверх к Маркусу.
– Маркиза, – сказал я, – вы готовы?
Она вскинула голову и взглянула мне в лицо жертвенным взглядом.
– Ваше величество! Для вас всегда.
– Тогда…
– Делайте со мной, что вам изволится!
Я торопливо вскочил на Зайчика, игнорируя усмешку Альбрехта и его лордов, протянул руку.
Маркиза не поняла повелительного жеста, тогда я нагнулся, ухватил ее, как тряпичную куклу в ворохе платьев, и вздернул к себе, усадив впереди.
Она в ужасе прижалась к моей груди, не смея смотреть вниз с такой ужасающей высоты, это не со ступеньки оступиться, а Зайчик, уловив мое пожелание побыстрее оказаться от этих понимающих усмешек подальше, приподнялся красиво на дыбы, еще больше перепугав маркизу, и стремительно пронесся по трапу.
Жанна-Антуанетта вскрикнула, развернулась ко мне в ужасе и спрятала лицо у меня на груди. На том конце широкого красного трапа в стене Багровой Звезды возникла зловеще-черная трещина и молниеносно распрыгнула в стороны.
Зайчик влетел в ту черноту, словно ласточка в норку отвесного берега. За нашей спиной щель мгновенно схлопнулась краями с мощным чавкающим звуком, хотя на вид вся стена хитинового панциря состоит из прекрасной легированной стали.
Впереди и со всех сторон мягкий красноватый свет, явно родной для Маркуса, я с некоторым сожалением опустил маркизу на пол.
Она в ужасе ухватилась за стремя моего арбогастра.
– Ваше величество?
– Уже скоро, – заверил я. – Я же император, долго ли умеючи?.. Хотя умеючи тоже долго, но такое умение не вяжется с обликом крупного государственного деятеля, хотя у меня много талантов.
Чекард и Норберт, не покидая седел, оттеснили всадников, дабы не мешали императору, а я, еще договаривая привычные банальности маркизе, женщинам нужно что-то понятное и успокаивающе, уже прикидывал, как высадимся и что скажем явным и тайным правителям герцогства.
Норберт указал Чекарду через плечо:
– Видишь там впадину с огненной жижей? Как сэр Растер парил над нею, как парил… Как орел! Растопырившись, грозный и рыкающий…
– Да, – ответил Чекард, – нам всем недостает сэра Растера. Как и Тамплиера с Сигизмундом. А где Боудеррия?
– На фронтире, – сообщил Норберт. – Приводят к покорности королевства, где особенно много нечисти…
Я смотрел на Норберта, какая-то мысль сверкнула в мозгу и тут же погасла, я сосредоточился, мысленно отмотал назад, ладонь сама хлопнула по лбу.
– Маркус, – сказал я шепотом, мысль сверкнула в мозгу такая яркая и дикая, что меня шатнуло в седле. – Я тебя просто люблю… А хамелеонить сможешь?.. В смысле, менять цвет?.. Цвет это… гм… как бы попроще… характеристика электромагнитного излучения оптического диапазона, определяемая на основании возникающего зрительного ощущения и зависящая от ряда физических, физиологических и психических факторов.
Если объяснять простому дураку, то цвет – это ощущение, которое человек получает при попадании ему в глаз световых лучей. Но ты не человек, ты умнее, и я тебя люблю… Различают ахроматические цвета, хроматические, спектральные и неспектральные, но тебе это надо? Понимаешь, благодаря излучению во Вселенной множество разных цветов, хотя возможно, ты их видишь совсем не так, как я… Наверное, и меня то ли как сгусток электромагнитных полей, то ли бестолково толкущееся облако электронов?..
Я ощутил идущую от него волну недоумения, что не само недоумение, как представляем его мы, а нечто иное, что уже научился интерпретировать как недоумение, непонимание моего запроса.
– Цвет, – повторил я, – поменяй цвет!.. Стань голубым как это небо… Хотя оно уже не голубое, а кроваво-красное… это называется закат, он вызван… ладно, это опустим. Я хочу, чтобы существа этой планеты меньше замечали, как мы с тобой нависаем, как орлы над полевыми мышами… Попробуй… Ну, стань для всех невидимым, незримым… Нет-нет, только не для тех, кто сейчас со мной, а то не знаю, что с ними будет… Только для тех, кто видит нас извне!
