Была ли битва за ресурсы?.. Даже интеллектуалы и эстеты звереют, когда на всех одна буханка хлеба. И постараются избавиться от лишних ртов.
А каждый, естественно, самым нужным считает себя…
Дважды в туннеле видел в стенах характерные для дверных петель выемки, но от самих дверей не осталось и следа, что и понятно, зачем они для горстки людей, родившихся, как и предыдущие поколения, в этом замкнутом мире…
В душе вместо злого торжества медленно разрастается чувство печали и разочарования. Даже не представляю, как они выжили, сколько их и как живут, как размножаются, все-таки вряд ли их здесь больше десятка…
В глубине туннеля проступила в дымке и начала приближаться дверь. Я встряхнулся, сейчас не до сочувствия, философствовать будет выживший, потому у меня на первом плане понятная задача…
Пистолет отделился от пояса с почти неслышным щелчком, потяжелел в руке, что удивило. Видимо, спешно создает весомые патроны, а когда пальцы удобно так расположились на рукояти, я ощутил, что да, он готов к той работе, для которой и создан.
Дверь из металла, я провел по ней кончиками пальцев, зеркально гладкая, легонько потянул на себя. К изумлению и облегчению подалась легко, хотя от кого здесь запираться?
Из комнаты пахнуло чем-то знакомым, воздух кондиционированный, три спинки тесно составленных стульев, за средним спиной ко мне сидит обнаженный до пояса сгорбленный человек с очень худой спиной и резко выступающими лопатками, левая вдвое шире и массивнее правой.
Совершенно лысый, ушные раковины едва намечены, а так человек как человек, я даже с облегчением перевел дыхание. Близкородственное скрещивание могло за тысячи лет дать результаты и пострашнее.
Держа пистолет в готовности для выстрела, я сказал негромко:
– Ку-ку… Драсьте вам. Не ждали?
Он резко обернулся, вытаращил глаза. Лицо мучнисто-белое, как у клоуна, который правильный, в отличие от рыжего клоуна, один глаз выше другого, вместо горбика носа две крохотные дырочки, а на месте рта узкая бесцветная щель.
– Это называется, – проговорил я, – сюрприз… Я же сказал, что и здесь достану?.. Что, не говорил? Ну тогда сейчас говорю, что тогда говорил!.. А слово императора закон даже в прошедшем времени!
Он все еще смотрел вытаращенными глазами, смертельная бледность перетекла со щек на лоб и подбородок, а упрятанные в щелочки глаза начали выпячиваться наружу с таким усилием, что вот-вот лопнут.
– Кто, – проговорил он с великим трудом. – Как…
– Реальность, – ответил я, стараясь разжечь в себе праведный гнев. – Добьем врага в его логове!.. Если хочешь сохранить жизнь, то полная и безоговорочная капитуляция, ясно? Тогда пощажу, я вообще-то по характеру пощадливый. Ну?
В двух шагах от него распахнулась неприметная дверь. Вбежал, сильно хромая и волоча правую ногу, плюгавый человечек с огромной головой и кривыми ногами.
Я успел увидеть в его руках что-то похожее на гранатомет, а он с порога крикнул:
– Гезакус, повышенная активность…
Он охнул и развернулся ко мне, только сейчас увидев. Я выстрелил, голова разлетелась, как спелый арбуз, по которому с силой ударили толстой палкой.
Гезакус вскрикнул, плюгавый рухнул, не выпуская из рук устройства. Кровь из размозженной головы расплескало так, что потекла и со стен.
– Зачем? – спросил он с мукой в голосе.
Я указал стволом пистолета:
– Что у него в руках? Я просто успел раньше.
– Это теккер!.. У нас нет оружия!..
– А-а, – сказал я, – такое бывает в нестандартных ситуациях. Неизбежные потери среди гражданского населения, что учитывается статистикой, так что все в порядке. Итак, где маркиз?
Он продолжал смотреть вытаращенными глазами.
– Как… как вы здесь оказались?
– Где маркиз? – ответил я вопросом на вопрос. – Уже догадываюсь, он и не покидал пределов вверенной мне мною империи. Верно?
Он прошептал раздавленным голосом:
– Это же понятно… Но как вы…
– Это проекция, – объяснил я. – Трехмерная. И очень тактильная.
Он вздрогнул.
– Проекция?.. Откуда?
– Откуда надо, – сообщил я и указал взглядом на пистолет. – Но вот этим пользоваться умею, как и положено проекции. Где маркиз?
– Он не покидал ни империю… ни герцогство, – прошептал он, как в прострации. – Сюда доставить невозможно…
– Догадываюсь, – сказал я, – где?
Белки его глаз, большого и малого, быстро наливаются красным, я видел, как лопаются мелкие кровеносные сосуды, заливая глазные яблоки недоброй багровостью.
– Что вы хотите…
– Отвечайте, – потребовал я. – Я бессердечная проекция.
Он сказал надсадным голосом:
– Я не скажу, пока…
В неприметную дверь вошел горбатый человек с вытянутым, как у коня черепом, на голове три огромные шишки, словно растут рога, в руках ящичек с тремя черными отверстиями по бокам.
Как только он направил одним на меня, я качнулся в сторону, уходя с траектории, и быстро выстрелил.
Пуля разнесла вдрызг ящик и ударила в живот горбуна с силой артиллерийского снаряда. Части тела расшвыряло по комнате, расплескав по стенам струи свежей крови.
Гезакус вскрикнул:
– Да что вы за чудовище?
– Я защищался, – ответил я.
– У нас вообще не оружия!.. Это измеритель частиц…
Я ответил с твердостью воина, стараясь задавить чувство вины:
– Я из мира чудовищ, называемых людьми. У вас тут давно крови не видели?.. И вообще актов насилия? В прямом и расширенном смысле?
Он крикнул:
– Прекратите!.. Я все скажу!
– Говорите, – предложил я. – И, кстати, где ваш Уламклайднер, он назвался старшим координатором вашего мышиного гнезда?
– Он болен, – ответил Гезакус, – мы все больны… Сейчас ему восстанавливают внутренние органы. Но как вы сумели…
– Маркиз, – напомнил я угрожающим голосом. – Где… маркиз?
Он сказал торопливо, захлебываясь словами:
– Маркиз в безопасности! Но по ту сторону Вечного Барьера. Он в имении Больших Рыб, это всего двенадцать миль отсюда… но в том мире. С ним обращаются хорошо, ни в чем не стеснен, разве что запрещено покидать пределы… А теперь вы должны ответить…
Я взглянул с интересом.
– Перед законом? Закон здесь я!.. А вы здесь привыкли жить по законам того благополучного мира, который я, как положено деспоту, разрушаю и вообще повергаю в прах. Теперь и вы будете жить по моим законам. Жестоким, но справедливым.
